– Я возьму такси и отвезу вас домой.

Девушки быстро переглянулись.

– Мы-то в Москве не заблудимся, - сказала Валина подруга, - поэтому давайте сначала мы отвезем вас. Ведь вы же, в конце концов, наш гость.

Это значило, что через несколько минут он опять останется один, а ему страстно хотелось побыть с людьми, пусть даже хоть полчаса.

– Я еще ни разу не заблудился в Москве. Я достаточно знаю русский язык, чтобы сказать водителю: "Гостиница "Москва", пожалуйста!".

У Валяной подруги нашлось другое возражение: они с Валей живут в разных концах города и обеим ехать отсюда гораздо дальше, чем ему до гостиницы.

Валя жила на Ленинградском шоссе, далеко за ипподромом, а ее подруга на Фрунзенской набережной.

– Это ничего, - сказал Ник, не желая сдаваться.
– Зато проедемся вдоль реки.

Он быстро нашел такси, и спор закончился сам собой, как только они покатили по Садовому кольцу. Наступило, однако, немного напряженное молчание, и Ник не знал, чему это приписать - тому ли, что все трое не находили, о чем говорить, или же тому, что под давлением одиночества он сделал то самое, чего все время страшился: навязался им, а они не посмели ему отказать из вежливости и уважения к нему как к почетному гостю.

У Крымского моста такси свернуло с Зубовского бульвара в тихую темноту набережной. Ник не мог себе представить, о чем сейчас думают девушки.

– Люблю Москву ночью, - задумчиво сказала Валя.
– Она становится совсем другой.

– А я люблю смотреть на реку, - таким же тоном откликнулась ее подруга.
– Города и деревни кажутся такими грустными, когда проезжаешь по ним ночью. Улицы пустые, дома темные, будто совсем необитаемые.

– Лучшее время - ранний вечер, - заметила Валя, - когда еще не наступила ночная тишина.

– Мне ночь никогда не кажется тихой, - сказал Ник.
– Я все время ощущаю этот ливень субмикроскопических частиц, который льется сверху, проникая в нас, в наши дома, даже в землю под нашими ногами, словно наш мир и все, что в нем есть, сделано из какого-то темного стекла, освещенного изнутри лучами, которые беспрерывно струятся сквозь него.

– Космические лучи занимают вас и днем и ночью, - тихо засмеялась Валя.

– Не всегда, - просто сказал он.
– Недавно поздно ночью я поехал во Внуково попрощаться с одним другом. Было около пяти утра. Я опоздал самолет уже поднимался в воздух. Я стоял один на пустом аэродроме. Вот тогда ночь была по-настоящему темной. Самая темная ночь, какую я когда-либо видел.

Такси свернуло с ровной мостовой и запрыгало по колеям грязной дороги, петлявшей между новыми жилыми корпусами и подъемными кранами возле строящихся зданий, которые в темноте казались развалинами. Здесь еще не было ни улиц, ни деревьев, ни газонов - только изрытая и вздыбленная земля огромной московской равнины. Прежде чем выйти из машины, девушка сбросила легкие лодочки и достала из сумки коричневые башмаки на толстой подошве, без которых нельзя было обойтись в некоторых кварталах города. Ничуть не стесняясь, она надела их, обменялась с Ником рукопожатием и улыбнулась ему.

– Я провожу вас до дверей, - сказал он.

– Нет, не нужно. Спасибо. Валя, может, ты останешься у меня ночевать? Ты позвонишь своим, а утром вместе поедем в институт. От меня ведь гораздо ближе.

Валя ответила не сразу. Ник не шелохнулся. Если он и вправду навязался, если ее это тяготит, то вот прекрасный предлог отделаться от него.

– Нет, спасибо, - сказала Валя. В голосе ее чувствовалось чуть заметное колебание - намек на то, что подруга, возможно, вкладывала в свои слова и другой смысл. Валя улыбнулась и поцеловала ее в щеку.
– Спокойной ночи.

Она назвала шоферу свой адрес. И снова оба замолчали, но ощущение, что ей, может быть, неловко с ним, совершенно покинуло Ника.

Они нарушили молчание какими-то незначительными фразами, потом Валя неожиданно спросила:

– Какой самолет отходит из Внукова в пять часов утра?

– Самолет на Вену.

Валя помолчала, потом опять спросила:

– А в какой книге женщина бросает мужчину потому, что боится его потерять?

– Не знаю, - сказал он и, порывшись в памяти, добавил: - Не могу припомнить ни одной такой книги.

– Может быть, в пьесе?

Ник опять покачал головой.

– Их, должно быть, много.

– Я думала, вы знаете такой случай, - сказала Валя.
– Так мне показалось по вашему тону.

– Я знаю только одно: я голоден, - заявил Ник, чтобы переменить разговор.
– Где можно было бы поесть?

– Сейчас поздно. Я бы пригласила вас к себе, но боюсь, это не совсем удобно.

– Может, пойти в ресторан или кафе?
– Он взглянул на часы.
– Еще нет одиннадцати.

Валя промолчала.