– Что делают москвичи после театра? Знаете, я здесь всегда голоден, потому что в Москве едят совсем в другое время, чем у нас, и я никак не могу к этому привыкнуть.

– После театра мы идем домой или в гости, - коротко ответила Валя.
– А что делают в Америке?

– То же самое, только мы часто ходим в рестораны. Но видите ли, я не хочу ехать домой, потому что я голоден, и не могу пойти в гости, потому что у меня нет знакомых. Значит, я должен умереть с голоду?

– Нет, - негромко рассмеялась она.

– А что же мне делать?

– Да, трудная проблема, - согласилась Валя.

– Но рядом с этой проблемой стоит и ее решение. Или, может быть, это другая проблема?

– Что вы имеете в виду?

– Понимаете, это довольно трудно сказать, - медленно произнес Ник. Должно быть, любой иностранец в любой стране считает, что все, что с ним происходит, объясняется тем, что он иностранец.

– И что же?

– И больше ничего.

Немного помолчав. Валя сказала:

– Вам следовало бы объясниться точнее.

– Ну хорошо. Вы не пойдете со мной в ресторан только потому, что я иностранец?

– Вы именно это и хотели сказать?

– Да, именно это.

– Тогда я отвечу - вовсе не потому.

– А почему же?

– Потому что вы меня не приглашали. Вы все ходили вокруг да около, но так и не сказали: "Пожалуйста, пойдемте в ресторан".

– Хорошо, пожалуйста, пойдемте со мной в ресторан.

– С удовольствием, - просто сказала она, пожав плечами.
– Я тоже очень хочу есть.
– Но они уже проехали и площадь Маяковского, и только что миновали Белорусский вокзал.
– Надо повернуть обратно, - заметила Валя. Дальше ресторанов нет.

– Можно пойти в гостиницу "Советская". Вам нравится там?

– Мне - в "Советской"?
– Валя взглянула на него.
– Да я никогда там не была. Право, у вас очень странные представления о том, как мы живем и что мы делаем.

– Я не имею никакого представления о том, как вы живете и что делаете. Откуда мне это знать?

– Скажите, - спокойно спросила Валя, - в каком городе вы живете?

– В Кливленде.

– Это большой город?

– Да. Около миллиона жителей.

– И там есть большие отели?

– Да.

– Ну так скажите мне, пожалуйста, часто ли обыкновенные девушки ходят в рестораны этих отелей? Я не говорю о дочерях богачей или знаменитостей. Просто самые обыкновенные девушки?

– Понимаю ваш вопрос, - сказал он.

– У меня есть еще один, - настойчиво продолжала Валя, и Ник понял, что его подозрения были не лишены оснований.
– Многие ли кливлендские девушки ходят в эти или другие рестораны с приезжими советскими учеными?

– Нет, немногие.

– Ведь очень немногие, верно?

– Очень, очень немногие. Победа на вашей стороне.

– Мы с вами не воюем, - спокойно сказала она.

Ресторан был почти полон, оркестранты ушли отдохнуть, поэтому Ник не сразу понял, что здесь танцуют. Валя пошла позвонить домой.

– Это необходимо, - смеясь, объяснила она.
– А то мама будет волноваться.

В зале, кроме Ника, было еще двое иностранцев, они сидели за столиком в углу, увлекшись разговором; отодвинули в сторону маленький французский флажок, чтобы он не мешал жестикулировать, и не слушали музыку, не обращали внимания на танцующие пары.

– Советские люди и французы переменились ролями, - сказал Ник Вале, указывая на них. Валя засмеялась.

– Почему бы советским людям не потанцевать?
– спросила она.
– У нас теперь это принято. Я сама люблю танцевать.

– Я не танцевал много лет, - сказал Ник.
– И никогда не был хорошим танцором.

– Опять-таки будьте точнее, пожалуйста, - взмолилась Валя.
– Вы хотите пригласить меня танцевать?

Ник заколебался, потом со смехом сказал:

– Да. Почему бы нет? Давайте потанцуем?

– С удовольствием, - ответила Валя.

Он встал из-за столика и, ожидая, пока она подойдет, совершенно неожиданно для себя ощутил такое острое волнение, что ему пришлось отвести глаза в сторону.

В его объятиях она двигалась так же свободно и с такой же естественностью, с какой шла рядом с ним по улице. Рука ее, которую он держал в своей, была легкой и сухой, талия - тонкой. Валя касалась плечом его плеча, потому что была высокого роста, и это прикосновение походило на ласку, все тело ее было гибким и послушным. Они танцевали в полном молчании, и он почти не сознавал, что движется, и не слышал музыки. Вернувшись за столик, они опять долго молчали. Ник думал о только что испытанном ощущении. Это могло быть лишь чувство благодарности, обостренное отъездом Анни, но он вдруг увидел в Вале женщину.