– Сколько тебе лет?
– заговорил наконец унтер-офицер по-словенски.

– Двадцать.

– Значит, тебя уже можно судить.

– Не имеете права! Я честно служу...

Шофер и унтер-офицер, переглянувшись, захохотали.

– Вот и накажем за службу фашистам.

Сила удивленно смотрел то на шофера, то на унтер-офицера. Он притих, не зная, что и думать. Неужели свои? Или, может быть, ловят его, испытывают?

– Молчишь? От страха язык отнялся?
– сурово спросил шофер.

– Словены не знают страха!
– гордо ответил Сила.

– Посмотри на него!
– усмехнулся шофер, сворачивая в узкий переулок. Словены не знают страха... Словены не служат врагам! А ты?

Машина долго петляла переулками; потом шофер, заметив что-то впереди, посмотрел на унтера. Оба слегка побледнели.

– Только с ходу, - сказал унтер.

Выехали на широкую улицу. До окраины деревни осталось метров триста. Унтер нагнулся, достал из-под ног автомат, щелкнул затвором, положил его на колени.

Шофер выжал газ.

Несколько человек с карабинами вышли на дорогу, и один махнул флажком. Но, к удивлению Силы, ни унтер, ни шофер не обратили на это никакого внимания. Полицейские едва успели отскочить с дороги. Шофер развил такую скорость, что, казалось, машина вот-вот оторвется от земли.

Сзади загремели выстрелы, зазвенело стекло, чем-то ударило по верху. Унтер высунулся в дверцу и дал короткую очередь.

– Для порядка, - засмеялся он.

А машина той порой мчалась по ничейной полосе. Несколько минут сумасшедшей гонки - и на окраине другого села часовой партизанского отряда остановил их, потребовал пароль. Кивнув в сторону Силы, спросил:

– Что за человек?

– Ну какой же это человек? Фашистский прихвостень! Приехал, видишь ли, в гости.

– Ну и угостите его хорошенько.

А Сила, еле сдерживая радость, сказал:

– Оказывается, вы свои!

– Какие мы тебе свои, негодяй?
– сквозь зубы процедил унтер.

– Вот хитрец! Может, скажешь еще, что ты партизан?
– язвительно спросил шофер,

– Вот и скажу, а вы не смейтесь! Я и в самом деле партизан.

– Да ну! Пять минут назад ты был чуть ли не правоверным нацистом!

– Так же, как и вы.

– Ну мы с тобой еще поговорим, шкура, - внезапно побледнел унтер-офицер.

– Не кричите, - спокойно ответил Сила.
– Доедем до штаба, и все выяснится. Август Эгон скажет, кто я.

– Эй ты, не спекулируй именем Эгона!

– Я не спекулирую. Я пришел сюда с поручением.
– Сила, решившись, порылся за пазухой, показал шоферу какую-то бумагу.
– И я это доставлю Августу Эгону, а там посмотрим.

И тут Сила почувствовал, что отношение к нему вмиг изменилось. Попутчики почти что по-приятельски попросили его рассказать о себе.

Потом они перезнакомились. И Сила узнал, что ехал с Сергеем и Асланом.

– О, вы Аслан!
– радостно воскликнул Сила.
– Вы оба советские? Ух, как я рад! Мы столько о вас слышали... Рассказать в Триесте, что я вас видел, ни за что не поверят.

– Этот товарищ, - Аслан указал на Сергея, - старший лейтенант Красной Армии.

– Русский?

– Да.

– А вы?

– Я - азербайджанец. Мы, браток, граждане одной страны, у нас общая родина, иногда нас называют советские или русские, что одно и то же.

– Счастлив тот, кто подружился с русским, - сказал Сила, очень кстати вспомнив эту поговорку.

– Молодец!
– похвалил его Аслан.
– Правильно говоришь.

– Так мы же с детства слышали о русских. У нас говорят: будь правдив, как русский. Русские всегда были нашими друзьями и защитниками, - продолжал обрадованный и польщенный Сила.
– Расскажите мне про вашу страну!

– Расскажем еще, успеется.

– Наверно, наши люди часто вас расспрашивают?

– Мы охотно рассказываем о нашей родине, хотя иногда нам задают такие вопросы, что только плечами пожимаешь. Вот, например, недавно один спрашивает: "Правда ли, что в России едят много, а работают мало?" Долго пришлось втолковывать, что едим мы не больше других, а живем по закону: "Кто не работает, тот не ест".

Сила покраснел так, словно сам обращался к русским с глупым вопросом.

– Спросить так мог только лентяй либо обжора!

Аслан засмеялся:

– Вот спросил же! Что на уме, то и на языке.

Они ехали по многолюдным, оживленным, как в праздничный день, улицам большого села, дома которого были украшены лозунгами "Да здравствует дружба народов!". Стайка детей пела народную песню "Ой морово"; здесь каждый без опаски мог крикнуть "Живеле коммунизма!", и ему отвечали той же фразой и приветливой улыбкой.