Шрифт:
От волнения Аслан стал заикаться, и Мрва, заметив это, засмеялся злорадно. Тогда Аслан сказал:
– Чему это вы смеетесь? И вообще, Мрва, вы ведете себя возмутительно! С такими взглядами, как у вас, невозможно оставаться в отряде. Или надо решительно исправлять свои ошибки, или уходить!
– Ого!
– взвился Мрва.
– Ты, пришелец, чужак, будешь мне указывать, что я должен делать и даже как я буду думать? Пробирайся домой и там указывай, кому как себя вести!
– Как у тебя язык поворачивается?
– гневно спросил Мрву Анатолий. Аслан стоит сотни таких, как ты!
– Ну, это уж слишком!
– рассвирепел Мрва.
– Аслан прав!
– раздались голоса.
– Очень резко тоже не следует говорить.
– Правда глаза колет!
– Здесь не собрание!
Аслан взял себя в руки.
– Возможно, я и погорячился, - сказал он.
– Но я считал и считаю, что здесь, в горах, мы сплотились и сдружились. Югославы, итальянцы и мы - это как три вершины Триглава. Я говорю "мы", хотя нас, советских граждан, немного здесь... Однако то, что мы делаем, дает нам право считать себя представителями советского народа... И поэтому я говорю: пока мы - югославы, итальянцы, советские люди - все вместе, мы сильны и несокрушимы, как горы Триглава. А всякий, кто посягнет на нашу дружбу... Одним словом, нам с такими - не по пути...
– Успокойтесь!
– раздался повелительный голос Августа.
– Мы очень ценим и никогда не забудем участия советских товарищей в нашей борьбе. У нас общий враг и общая цель. Аслан прав. Ссориться нам незачем. А вы, Мрва, должны прислушиваться к замечаниям Аслана. А предстоящие бои покажут, кто на что способен.
Затем выступили еще несколько человек; они коснулись конкретных вопросов: как лучше обеспечить скрытность движения, как быть с тяжелым вооружением и транспортом при переходе в горах, как добыть продовольствие, как развертываться на равнине.
Мрва молчал. Но видно было, что он нервничает, то и дело чувствуя на себе пристальные взгляды. Особенно его раздражал спокойно-изучающий взгляд Раде Душана.
Много полезных советов подали бывшие советские военнопленные, в том числе и Аслан. Когда речь зашла о деталях, он не мог утерпеть и выступил еще раз.
Август, подведя итоги совещания, поблагодарил командиров. К размолвке, вызванной выступлением Мрвы, он больше не возвращался.
– Итак, товарищи, слушайте боевой приказ...
Пока шло совещание, Сила расхаживал перед штабом - ждал брата.
Наконец появился Анатолий. Сила кинулся к нему.
– Анатолий, возьми меня с собой!
– Ради этого стоишь тут?
– засмеялся комбат.
– Другого времени не нашел? Тут, брат, обсуждают вопросы поважнее, чем твой. Завтра я решу, пойдешь ли ты с нами. Лучше, однако, не ходить...
– Это почему? Считаешь, что я еще не дорос?
– Сила обиженно взглянул на брата.
– Поход будет трудный. Ты в горах еще не хаживал...
– Ты тоже не альпинист...
Анатолий задумался на минуту.
– Ну ладно, - сказал он, соглашаясь не потому, что настаивал Сила, а по другим соображениям. Если не взять парня с собой, то где оставить? А если отправить одного в Триест? Как он туда доберется теперь?
– Пусть будет по-твоему.
Август намеревался отдохнуть после совещания, но, размышляя о споре Мрвы и Аслана, совсем потерял сон. И чем дальше он думал об этом споре, тем больше убеждался, что это не обычный спор. Непонятно, куда гнет Мрва? Он бывший офицер, но примкнул к нам давно... Неужели он националист? Что с ним делать? Его взгляды вредны, опасны. В бригаде, интернациональной по составу и по духу, они получают отпор. Можно ли такому человеку поручить ответственное задание? Националисты - люди озлобленные, готовые на любой, самый вероломный шаг...
Когда фашистские самолеты бомбили прежнее место дислокации бригады, у Августа возникло невольное подозрение, что немцы имеют среди партизан своего человека. Он говорил об этом с Раде, и тогда они перебрали в уме всех. И Август признался: "Сердце не позволяет видеть в ком-либо изменника. Все свои люди. Или кажутся своими". Теперь прежние подозрения снова закрались в сердце. Август чувствовал, что ему не уснуть до утра, если он сейчас же не поговорит с Раде.
Он встал и пошел в палатку комиссара.
Раде спал. Август колебался, будить его или нет. Постояв немного, решил уйти, но Раде, спавший очень чутко, уже проснулся.
– Это ты, Август?
– Я, дорогой. Прости, что разбудил.
Раде уселся на земляные нары.
– Какие-нибудь новости?
Август сел рядом с ним.
– Никаких. Наоборот, меня беспокоит одна старая мысль...
– Подозрение какое-нибудь?
– Да. Скажи, что ты думаешь об этом Мрве?
– Злой человек, недоброжелательный, но неплохой командир. Все поручения выполняет, порой выказывает усердие и храбрость. Но сильно заражен националистическим душком - это Аслан верно подметил. В душе он не наш... Но чтобы...