В Змиеве стояло несколько поездов с беженцами. Пути были забиты. Мы дожидались раскупорки уже второй день.

Холодное тихое утро сползало с насыпи. Я только что умылся и вытирал лицо черным от грязи полотенцем.

– Поручик, дайте-ка!
– И, взяв из рук моих полотенце, Ксана пошла куда-то вдоль насыпи.

– Ксана Константиновна! Куда?..

Она обернулась и только махнула мне рукой.

– Девчонку эту лапать я запрещаю!
– сказал я, вновь влезая в теплушку.- Эх вы, кобельки сучьи! А ну, кто этой ночью к ней пробирался?

– Не мы это, господин поручик!
– Едоков показал глазами на капитана-первопоходника.- Не наша каша и ложка не нам.

Я щелкнул пальцем о кобуру нагана.

– Кто бы ни лапал - расправлюсь! Поняли? Капитан, стеливший под волами свежую солому, посмотрел на меня и улыбнулся. Минуты три мы молчали.

– Кто из вас этой ночью ко мне в мешки лазил?
– вдруг спросил он, стряхивая грязь с ладоней. Щелкнул пальцем о кобуру. Улыбнулся.

Я уже вылезал из теплушки.

– Капитан!
– болтая в воздухе ногами, ответил я ему.- Вы можете сегодня же разгружаться... Вас не держат...

Капитан промолчал.

Серый полдень висел над далекими крышами Змиева. Я шел с Ксаной вдоль беженского эшелона. Двери теплушек были закрыты. Сквозь пробитые стены торчали косые трубы. Трубы дымили.

– Может быть, выменять мою шапочку?

– Оставьте, Ксана Константиновна!
– сказал я, твердо решив этой же ночью выкрасть у капитана-первопоходника немного сахару и обменять его на хлеб.- Я что-нибудь да надумаю. Подождите!

Под теплушками эшелона валялась картофельная шелуха. Тощий пес под колесами лизал банку из-под "Corned 'Beef'a".* Банка скользила по замерзшим шпалам.

Когда, наконец, мы подошли к последней теплушке эшелона, Ксана раздвинула двери, ухватилась за пол теплушки, поднялась на мускулах и быстро вскочила в вагон. Я последовал за нею.

В теплушке было дымно и жарко. На чемоданах из красной и желтой кожи, друг возле друга, молчаливые и серьезные, как ученики в школе, сидели беженцы - мужчины и женщины. Разложив на прикрытых салфетками коленях хлеб и сало, беженцы завтракали. Посреди теплушки коптела печь. Над ней висело мое полотенце - уже выстиранное.

– Добрый день!

– Закройте двери!
– сердито пробасил вместо ответа какой-то мужчина в меховой, высокой шапке и вдруг закашлялся, очевидно от дыма. Кусок сала с его колен упал на пол.

– Подождите!.. Ну что, высохло?

И, взяв мое полотенце, Ксана вновь соскочила на насыпь.

– Душно там! Господи, как душно!.. Она глубоко дышала, положив ладони на маленькие круглые груди. Вдруг обернулась.

– Знаете!.. Это, конечно, глупо... Но я так боялась, что вы там... просить будете... Я засмеялся.

– У сволочей?.. Ждите!..

– -------------------

* Название мясных консервов (англ.).

* * *

– Капитан мажет, ядри его в корень. Видно, далеко ехать собирается! встретил нас за вагонами ефрейтор Лехин.- Мешок сахару подарил. Ну, теперь лафа, господин поручик!.. Едоков уже и в деревню побег. За хлебом...

Через час мы ели хлеб со сметаной. Вечером вновь двинулись в путь.

Было темно. Колеса торопливо стучали. Над головой медленно и лениво жевали волы.

– Мама ничего не говорит .. Только плачет...- вполголоса рассказывала мне Ксана.- Товарищи Жоржа говорят: надо мстить за поруганную интеллигенцию; через войну к миру,- говорит Жорж. Ну, а Костя... Погоны, шашка, шпоры. .

Много ли мальчику нужно! Ему кивни только! Ведь Костя на целых полтора года моложе меня. Для него Деникин и Фенимор Купер - одно и то же. Вы понимаете, поручик? В темноте я Ксаны не видел. Не видя ее, мне трудно было следить за ее словами. Мысли почему-то путались.

– Если б папу не расстреляли,- продолжала Ксана,- мне было бы гораздо легче во всем этом разобраться... А так?.. А ведь я много думаю, поручик! Папа, братья - вы понимаете?.. Я не могу не думать!.. Одни - это красные, но они проходят мимо нас, стороной. А если и останавливаются, то только для того, чтобы вырвать кого-нибудь из наших близких. Как же могу я подойти к ним и узнать, куда они идут? Другие - это вы... Но вас тысячи, и все вы разные... Потому мне кажется: вы никуда не идете. Только топчетесь... За что же ухватиться, поручик? С одной стороны - (кто себе враг?) - ведь папу расстреляли!.. С другой...- я видела виселицы... Их было двенадцать штук... Кто себе враг!
– подумала я тогда про красных. Но они меня не подпустили. На дороге к ним лежит труп моего папы... И вы не подпускаете... Тоже... Между вами и мной - виселицы... Итак, нужно отступать... Но куда отступать, поручик?