Среди этих размышлений меня и застал Репин.

–  Вам письмо, Семен Афанасьевич, - сказал он, положил на стол небольшой белый конверт и вышел.

Я повертел в руках конверт - ни адреса, ни почтового штампа, ничего. Распечатал. Внутри оказался листок, а на нем вот что:

25 19,13 19,2,5,13,10,13,19 11,8,23,9,8 3,11,13,18,40 8,18,12,2,7,2,12,40,18,25 25 18,1, 8,10,8 21,14,11,21 21,14,11,21,12 17 5,19,8,9,17,13 11,10,21,9,17,13 25 11,2,7,19,8 4,50 21,20,13,23 19,8 5,19,13 4,50,23,8 17,19,12,13,10,13,18,19,8 19,2,4,23,27,11,2,12,40 3,2 7,2,5,17 15,10,2,7,11,2 7,50 5,19,8,9,8,9,8 11,8,4,17,23,17,18,40 19,8 7,18,13 10,2,7,19,8 21 7,2,18 19,17,24,13,9,8 19,13 7,50,14,11,13,12 24,13,23,8,7,13,1 15,10,13,6,11,13 7,18,13,9,8 16,13,19,17,12 18,7,8,4,8,11,21 18,7,8,4,8,11,2 11,23,25 19,13,9,8 9,23,2,7,19,8,13 7,50 22,8,12,17,12,13 18,11,13,23,2,12,40 7,18,13 15,8 11,10,21,9,8,5,21 19,8 21 7,2,18 19,17,24,13,9,8 19,13 7,50,14,11,13,12.

И тут я - не в первый уже раз - вспомнил одно недавнее происшествие.

Заседал совет детского дома. Неожиданно в дверь постучали, и на пороге появился Репин.

–  Семен Афанасьевич, - сказал он, по обыкновению, спокойно и независимо, - мне нужно завтра быть в городе. Разрешите мне...

Я не успел ни обдумать его просьбу, ни спросить, зачем ему понадобилось отлучиться в город.

–  Семен Афанасьевич, - заявил Стеклов, всей ладонью утирая лоб, - там вы ему после разрешите или не разрешите, а сейчас пускай он ведет протокол. Я уж запарился. А он у нас хорошо грамотный.

–  Правильно. Садись, Репин, - сказал я как ни в чем не бывало. - Садись и пиши.

Репин никогда не удивляется - должно быть, считает, что это ниже его достоинства. Не удивился и на этот раз - подсел к столу, уверенным, без грубости, жестом отодвинул Стеклова, недостаточно быстро уступившего ему место, и стал писать.

Когда совет кончился и ребята разошлись, Екатерина Ивановна стала перелистывать лежащий на столе протокол, и я увидел, что брови ее поднимаются все выше. "Ошибок насажали, видно, грамотеи", - мельком подумал я, с наслаждением закуривая.

–  Д-да-а, - сказала Екатерина Ивановна. - Да-а, - повторила она и протянула тетрадку Алексею Саввичу.

Он посмотрел - и у него тоже высоко всползли седеющие лохматые брови.

–  Гм!.. - произнес он. - Гм!..

–  Да что там?

Я взял у него из рук тетрадь и прочел: "Богдащоричи: беврый одвят тефувид бо гдочорой, рдовой бо трову, дведий бо чегдщике..."

Почти весь протокол, кроме первых двух страниц, коряво исчерканных рукой Стеклова, состоял из этой тарабарщины.

–  Что же это, насмешка? Издевательство? Что все это значит? растерянно спросила Екатерина Ивановна.

–  Это не просто набор букв, - сказал Алексей Саввич. - Тут есть какая-то система. И писал он быстро.

Алексей Саввич поднес лист поближе к глазам, подумал минуту и продолжал:

–  Да, тут есть логика. Постойте... Беврый одвят... беврый одвят... да это же первый отряд! Так... тефувид - дежурит. Понимаете, он оставил гласные, а остальной алфавит разделил пополам и поменял согласные местами: вместо п - б, вместо в - р и наоборот...

На другой день Андрей посмотрел на меня при встрече с лукавым торжеством - и не смог скрыть разочарование, когда я ни словом не обмолвился о происшедшем. Он снова и снова попадался у меня на дороге и наконец не вытерпел:

–  Семен Афанасьевич, а как мой протокол?

–  Ничего, довольно грамотно написано.

–  А... вы разобрали?

Я пожал плечами:

–  Что ж там разбирать? Разве это шифр! Его и малый ребенок разберет.

Репин покраснел до корней волос тем жарким, до слез, румянцем, который бывает только от стыда, от сознания, что всем вокруг и тебе самому ясно, до чего ты глуп.

Он был очень разочарован тогда тем, что его шифр так быстро разгадали. Сейчас он, видимо, решил задать мне задачу посложнее. Я чуть было не постучал к Алексею Саввичу, но потом решил не беспокоить его. Неужели же я не прочту того, что здесь написал этот мальчишка? И я сел за совсем новую для меня работу - разгадывать шифр.

Когда я снова глянул в окно, солнце погасло и стекла стали голубыми; в следующий раз я увидел их темносиними, потом к окну вплотную подступила ночная тьма, а я все сидел над проклятой бумажонкой. Мне и смешно было, и злился я на себя. Что за ребячество! Почему я должен непременно прочесть письмо? Не проще ли сказать мальчишке, что он глупый позер, "воображала", как говорили наши девочки в коммуне имени Дзержинского, когда кто-нибудь начинал задирать нос? Уж, конечно, я скажу ему это. Но прежде найду ключ.

Каждая цифра означает букву, это ясно. Некоторые цифры попадаются часто, во второй строке в длинном слове даже по два 18, 12 и 2; а есть совсем интересное слово, где чередуются три восьмерки и две девятки. Но что это такое? Тратата? Похоже, но бессмысленно. Да и не выходит - тогда первой тоже должна стоять 9, а тут стоит 5.

Попробую подсчитать, сколько раз какая цифра встречается.

Подсчитал. Получились длинные двойные колонки цифр. Оказалось, некоторых цифр совсем мало: например, 25 встречается пять раз, 24 - три раза, 20, 16 и 6-только по разу. А вот двойка встречается в шифровке 16 раз, цифра 19 - 21 раз, а восьмерка даже 30 раз. Ясно, что это какие-то особенно употребительные буквы. А какие буквы чаще всего встречаются в русском языке? Никогда прежде над этим не задумывался. Но не "щ" же, к примеру! Может быть, "о" или "а"? Или какое-нибудь "т"? Но которая цифра что означает?