–  Если говорить по чести, Суржик не ранен, а убит...

Потом стали приходить сведения все более и более тревожные. Все, что удавалось узнать нашей разведке, через полчаса теряло цену - противник непрестанно перестраивал свои части, менял местонахождение орудий. Все наши сведения оказывались зыбкими и неверными.

Правда, у нас в запасе была одна хитрость, которую мы решили попридержать до полудня. Придумал ее, конечно, Король.

Ленинградцам известно, что девочек у нас нет. Почему бы не обрядить двоих-троих девчонками? Пусть походят по лесу, поищут грибов - их никто ни в чем не заподозрит: не всех же наших ленинградцы знают в лицо!

Лучше всего бы одеть девчонкой Петьку, но его-то пионеры знают, как своего. Подошел бы по внешности Леня-куровод, но как понадеяться на его сноровку? Слишком он тихий и пугливый, недаром и похож на зайчонка... И тогда Король предложил Васю Лобова, тоже маленького и незаметного, и Павлушку Стеклова. Сперва они заартачились: "Да-а, девчонками! А потом смеяться будут, проходу не дадут!" Но Король сказал самым своим внушительным тоном:

–  Пускай кто попробует! Я ему посмеюсь!..

Галя, которая слышала наш разговор из соседней комнаты, тоже откликнулась:

–  Что ж тут такого? Это же военная хитрость!

Сказано - сделано. Галя и Софья Михайловна, сузив и укоротив чуть не вдвое, приладили малышам свои юбки и кофты, Антонина Григорьевна дала по платку: один - с черными горошинами по белому полю, другой - синий в цветочках. Раздобыли по лукошку. Несколько раз прорепетировали, как ходить, как держаться. Мальчишки всё прыскали, и это было самой большой опасностью: засмеются - и крышка! Но оба клялись, что в боевой обстановке никакого смеху не будет.

А пока, после небольшого затишья, последовавшего за "трагической гибелью" Суржика, атмосфера стала накаляться. Каждая минута приносила с собой что-нибудь новое. Глебов с высокой сосны увидел цепочку пионеров, пробиравшихся вдоль реки по направлению к нашему штабу. Им навстречу было послано отделение из взвода Подсолнушкина. Вслед за этим в штаб ввалились Король, Ганс и паренек из взвода Колышкина - Любимов, белобрысый и веснушчатый, как кукушкино яйцо. Они отбили у неприятеля обоз с продовольствием - тачку, в которой трое ленинградцев везли своим еду.

Положение было затруднительное. Что же делать? Оставить ребят без еды? Но ничего не поделаешь - воевать так воевать! Пускай изворачиваются...

Потом в палатку влетели Ганс и Подсолнушкин, почти волоча за собой Таню Воробьеву - она упиралась и идти не желала. Оказалось, встретив Ганса и Подсолнушкина, она подняла отчаянный крик, призывая на помощь. Дело в том, что по условиям игры при неравной встрече - скажем, два на один - противник убит и повязка снимается. Ребята и пытались снять у Тани с рукава повязку, но... повязка оказалась пришитой! Мы и сами завязывали повязки намертво, умопомрачительными узлами, чтоб труднее было снять, но пришивать... нет, до такого бесстыдства у нас никто не додумался!

После полудня явились Вася и Павлуша. Они шли чинно, взявшись за руки, в платках, надвинутых на самые брови и завязанных под подбородком, в широких юбках и с лукошками. Шли не торопясь, не позволяя себе ускорить шаг. И только перейдя черту, за которой им уже ничто не угрожало, они побежали, смешно подбирая юбки и размахивая лукошками.

Через минуту наши разведчики были уже в палатке и, захлебываясь и перебивая друг друга, рассказывали, как в расположении противника им говорили: проходите, мол, проходите, девочки, здесь военная территория.

"А мы по грибы", - сказал Вася. "Завтра придете за грибами, сегодня нельзя. Уходите, а то еще зашибут вас".

Но ребята еще долго толклись там и, только заслышав голос Гриши Лучинкина, поспешили убраться восвояси, потому что он-то знал в лицо очень многих.

–  Обошли всё кругом, всё высмотрели, всё знаем! - деловито, без всякой похвальбы доложил Стеклов-младший.

Мы развернули перед ними карту, и они толково показали, с какой стороны штабной палатки ленинградцев залегли два пулеметчика, на какой тропинке стоит дозор - все до мелочей.

–  Здесь не продеретесь, - солидно, в точности подражая старшему брату, говорил Павлушка: - здесь ельник такой густой, все исколетесь. А вон по этой тропочке, да если сзади их зайти, вон тут, вон тут, поглядите, Семен Афанасьевич...

На лице у Тани было написано безмерное возмущение, но она молчала. На мой взгляд, при ее характере это было почти противоестественно.

Итак, все ясно: ленинградцы очень хорошо обезопасили себя с южной стороны и гораздо слабее с северной. Кроме того, весь путь от северной стороны их палатки до нас Павлуша и Вася знали назубок - где пулемет, где скопление войск, где потише, на какой тропинке дерево с наблюдателем на макушке.