На первых порах пионеры и мои ребята приглядывались друг к другу, но это длилось недолго.

–  Вам не надо ли чего? - спросил Король, как и репетировал накануне с ребятами. - Может, чем помочь?

–  У вас лишнего ведра не найдется? - помявшись, спросил старший мальчик, руководитель группы (до сих пор помню его фамилию - Голышев). - Так нескладно вышло: грязные ведра мы взяли - мыть полы, а чистого для воды не захватили. Вот одно добыли, надо бы еще одно, пока наши не приедут...

Король вопросительно посмотрел на меня.

–  Надо дать, - сказал я.

–  А ну, Володин, сгоняй! - велел Король.

"Сгонять" было не так просто - нас разделяло около трех километров. Пока Володин "гонял", мои ребята бродили, присматривались, но ни о чем не расспрашивали, помня наказ Короля: "Подумают - выведываем!" Я не вмешивался, считая, что они сами должны разобраться.

Володин обернулся с рекордной быстротой. Он принес не только ведро, а еще, по собственной инициативе, кудлатую новенькую швабру.

–  Вот... я думал, может, удобнее... полы...
– сказал он отдуваясь.

–  Ой, вот спасибо! Какой молодец, что догадался! - Женя почти выхватила у него из рук швабру. - А то с тряпкой ползать даже надоело.

–  Он у нас вообще... соображает, - сдержанно сказал Король, но я видел, что он очень доволен.

Похвала Короля чего-нибудь да стоила, и обрадовать ленинградских девочек было лестно, а потому Коробочкин тоже проявил инициативу:

–  А то еще можно душ наладить. Как у нас. Бочка такая и ведро. С дырками. Душ. Если, конечно, хотите.

До сих пор мне не часто приходилось слышать от Коробочкина такие длинные речи. Успех был необычайный:

–  Вот это да! Это бы очень хорошо! Наши приедут, а тут душ пожалуйста, освежайтесь! Вот будут рады!

С этого и пошло. Мастерили душ, наводили порядок во дворе, с готовностью брались за все, чем можно было помочь пионерам. И те принимали помощь просто и дружески.

–  Чего делать? - спрашивал кто-нибудь из наших, едва придя.

–  Айда картошку чистить! - приглашал дежурный по кухне.

–  Сами почистят, на то и дежурные! А вы идите лучше сюда, палатка заваливается!

В первый же день Саня Жуков сказал мне:

–  Семен Афанасьевич, не всех можно туда пускать. Как бы чего не вышло. Панин, например...

–  Значит, пускай назначает совет дома. Будет вроде сводного отряда, как у нас в коммуне: по двое, по трое, от разных отрядов, каждый день новые. А кого именно назначать, сами сообразите.

И получилось любопытно. К пионерам шли работать - это знали все. Не играть, не развлекаться (на волейбол вечером пионеры приходили к нам). Но если кто в чем проштрафился, его не посылали. Никто не говорил: вот, дескать, ты провинился и потому не пойдешь. И тот, кого не послали по первой просьбе, не спорил: совесть была нечиста. А идти почему-то хотелось всем, хотя, повторяю, каждый знал, что прийти и сидеть сложа руки не придется. Нельзя заявиться к людям, которые поднялись на заре и работают, и просто так, со стороны, глядеть на них. Тут уж либо помогай, либо уходи. Наши приходили - и помогали.

В день, когда должны были приехать из Ленинграда остальные пионеры, мы строем пошли встречать их на станцию.

Поезд подкатил; из последнего вагона, как горох, посыпались ребята в синих трусах, белых рубашках и красных галстуках. Они тотчас построились по четыре в ряд; получилась красивая, яркая колонна. Впереди стояли знаменосец и два ассистента - мальчик и девочка из младших.

–  Здрав-ствуй-те! - отчеканили мои.

–  Здрав-ствуй-те! - ответили ленинградцы.

–  Вперед... марш! - громко скомандовал Гриша Лучинкин.

И пионерская колонна двинулась.

–  Вперед... марш! - откликнулся я.

И мои тоже двинулись.

День был пасмурный, по всему горизонту дымились тучи, и ветер сильный, резкий - безжалостно заволакивал серыми клочьями последние голубые просветы над головой. И все-таки никто не ждал, что дождь хлынет так внезапно. А случилось именно так. Последний порыв ветра, мгновение тишины и дождь, словно только и ждал этой минуты, с шумом, с грохотом, сплошными, непроглядными потоками обрушился на нас.

Наш строй дрогнул, последние ряды смешались.

–  Ой, Семен Афанасьевич! - пискнул кто-то из младших.

Глебов отскочил в сторону и стал под навес придорожного ларька.

–  Вы что? - в бешенстве крикнул Король. - Семен Афанасьевич, да что они, глядите!

Он схватил Глебова за шиворот и втащил в ряды.

Я не успел подать новую команду, не успел предпринять ничего, чтобы восстановить порядок, - впереди пионеры хором заговорили - не запели, а именно заговорили. Мы невольно прислушались. Дождь шумел, хлестал, и в его шуме слова были сначала неразличимы. Но постепенно до нас дошло: