Черный цвет для северных народов Сармонтазары есть знак конечной покорности Судьбе, которую мудрецы также именуют Гулкой Пустотой. В войне черный цвет означает преклонение перед несгибаемой мощью Судьбы, которую олицетворяет неприятель.

– Готовься!
– в очередной раз прокричал исчислитель.

– Постойте, гиазиры, - собственный голос показался Эгину голосом надтреснутого колокола.

Самеллан, который собрался было вновь твердить свои заклинания, изумленно вскинул брови.

– В чем дело, рах-саванн?

– Они выбросили черный флаг. Они сдаются на нашу милость, - сказал Эгин твердо.

– Да? Вы полагаете, что не пристало стрелять в черный флаг?
– спросил Самеллан без малейшей иронии. Напротив, он был настолько серьезен, что Эгину стало не по себе. Что-то было там в прошлом, у этого Самеллана... Что-то, заставившее его ненавидеть человека по имени Норгван и презирать Право Народов.

– Не пристало, гиазир Самеллан, - неожиданно подал голос Дотанагела.
– То, что случилось семнадцать лет назад по обоюдной ошибке флота и Свода Равновесия, не следует повторять нам. Нам, вставшим на путь добра.

Самеллан поглядел на Дотанагелу исподлобья. Чувствовалось, что он готов сожрать пар-арценца со всем его "добром" и прочими рассудительными речами. Потом Самеллан перевел взгляд на "Вергрин", который горел в пятистах шагах от "Зерцала Огня". Его лицо просветлилось.

– Полностью согласен с вами, пар-арценц. Но я не вижу черного флага. Только варанский.

Эгин, который, весь напрягшись как оружейная сталь, готов был без раздумий врезать Самеллану под дых, посмотрел на "Вергрин". Самеллан был прав. Черный флаг куда-то исчез. Вместо него на все том же обломке реи, но уже поставленном вертикально, более или менее гордо реял княжеский флаг династии Саггоров.

– Идиоты...
– прошипел Иланаф.

– Я могу вернуться к исполнению своих обязанностей? Самеллан примирительно улыбнулся Дотанагеле.

– Можете, капитан.

Вскоре грянули "молнии Аюта" и на этот раз попадание оказалось особенно губительным - оба взрыва пришлись на уровне морской поверхности и в чрево "Вергрина" стремительно хлынула вода.

Никто никогда не узнал, что творилось на "Вергрине" в последние минуты. Никто никогда не узнал, как озверевшие от страха и ненависти к своим соглядатаям офицеры "Голубого Лосося" убивали офицеров Опоры Единства. Как они искали черное полотнище на корабле и, не найдя ничего подходящего, зачернили сажей и кровью убитых обрывок паруса. Как чудом уцелевший рах-саванн Опоры Единства собрал вокруг себя с десяток абордажных воинов, заморочив им головы всякими небывалыми ужасами из "Книги Урайна". Те отбили черный флаг и, хохоча, изрыгая проклятия предателям, вновь подняли стяг своей гордой морской родины. А потом они все погибли.

x 7 x

Пока "Зерцало Огня" сокрушало "Вергрин", "Сумеречный Призрак" беспрепятственно описывал широкую дугу, заходя на мятежный корабль с самого безопасного направления - с носа. "Призрак" отлично просматривался отсюда, с боевой башенки, потому что паруса были полностью убраны и не закрывали обзор.

Оказавшись в двухстах шагах от "Зерцала", "Призрак" дал залп из "огневержца" и стрелометов. И тогда Эгин не выдержал и разразился громкой бранью. Потому что если обе огромных стрелы, с лязгом чиркнув по железным щитам на правом борту, сорвали один из них и, не причинив больше никакого вреда, упали в воду, то глиняный снаряд "огневержца" угодил точно под основание их боевой башенки и, разбившись, выплеснул прямо под ноги обслуге "молний Аюта" с пол-ведра жидкой огнедышащей массы.

– Что вы все время ругаетесь, рах-саванн?!
– гневно проорал в ухо Эгину Дотанагела, пытаясь перекричать вопль обожженных матросов.
– Если бы не я, этот проклятый кувшин разбился бы у вас на голове!

В руках у пар-арценца был обнаженный меч. Когда он успел выхватить его, для Эгина осталось загадкой. Но, видимо, успел вполне вовремя и меч был вполне согласен с этим. По его узкому и длинному клинку, своим аскетичным исполнением напоминающим о "новой ласарской школе", перебегали голубые нити. Невиданное крестообразное яблоко на рукояти вращалось, как крылатое колесо ветряной мельницы. Эгин заметил, что пар-арценц очень зол и, похоже, немного напуган.

Исчислитель прокричал обслуге "молний Аюта" что-то невразумительное и ближний к носу ствол с правого борта, который пока что молчал, стал разворачиваться в направлении "Сумеречного Призрака". Только сейчас Эгин сообразил, что "молнии Аюта" расположены самым выигрышным образом и могут стрелять не только по бортам, но и прямо по курсу корабля.

По палубе стелился жирный черный дым. Воины из абордажной партии, подоспевшие на выручку по приказанию своих офицеров, растаскивали подальше от огня шелковые картузы с огнетворительным зельем. Появились первые бадьи с водой и песком.

Следующий залп "Сумеречного Призрака" был отражен пар-арценцом тоже не самым лучшим образом.

Он сосредоточил все свое внимание на глиняном кувшине "огневержца" и тот, угрожающе прогудев длинным дымящимся хвостом запала у них над головами, упал в море за кормой корабля. Он разбился о волны и Эгин с ужасом обнаружил, что хуммерова смесь горит даже на воде.

Но восьмилоктевые стрелы пар-арценцу отвести не удалось. Пробив носовые щиты, они разрушили правый подъемник и убили нескольких человек из абордажной команды. Горящая пакля, которой стрелы были обернуты в первой трети, уродливыми лохмотьями повисла на вывороченных досках палубы.