диковинного зверя. От Инис-Скайта исходило что-то нечистое и тревожное. Он

совсем не походил на дышащий покоем и миром Хи-Брисэйл. Напротив, Коруму он

казался полной противоположностью последнему. Тихие звуки плыли над

островом, они казались то шорохом, то плачем, то шепотом. Воздух пах гнилью.

Инис-Скайт производил странное, гнетущее впечатление, все здесь дышало

упадком, упадком духа, и этим он походил на земли Фой. Мьёрр. От этой мысли

Коруму стало как-то не по себе. Вряд ли народ Инис-Скайта станет помогать,

мабденам, скорее он придет на выручку Фой Мьёрр.

Ильбрик остановил Тонкую Гриву в паре футов от берега и, подняв левую

руку, возгласил:

– Приветствую тебя, Инис-Скайт! Мы хотим ступить на твою землю. Дозволишь

ли ты нам сделать это?

Это приветствие было старо, как мир, но оно как-то не вязалось с образом

той земли, на которую спутники собирались ступить.

– Приветствую тебя, Инис-Скайт? Мы пришли к тебе с миром, мы хотим

поговорить с тобой!
– громко выкрикнул златовласый исполин.

Лишь эхо прозвучало ему в ответ. Ильбрик пожал плечами.

– Похоже, нас никто не приглашает. Ну что ж, этикет этикетом, но идти-то

нам надо.

– Ты что, ожидал вежливого приема?
– спросил Ильбрика Корум.

Ильбрик тронул поводья, и Тонкая Грива ступил наконец на серый берег

Инис-Скайта.

Лес, что стоял перед ними, тут же превратился в заросли ярко-алых

перистых ветвей. Ветви покачивались, подергивались, постанывали и

похныкивали. Корум оглянулся назад - вместо моря он увидел стену

расплавленного свинца.

Ильбрик направил коня к зарослям, при его приближении они вытянулись как

на параде. Тонкая Грива стал упираться, храпеть и прядать ушами, но Ильбрик

сдержал его и заставил идти вперед. Ветви тут же распушили свои перья,

мягкие листочки касались их тел, отовсюду слышались вздохи.

Коруму показалось, что тонкие усики, которые, ласкаясь, приникали к нему,

достают уже до самого сердца. Как хотелось ему изрубить эти странно

шевелящиеся ветви! Теперь он понимал ужас мабденов, что попадали в эти живые

заросли, ужас смертельный, сводивший с ума; даже ему, столько повидавшему на

своем веку, стоило большого труда сдержать себя. Ильбрик же, похоже, вообще

ничего не замечал.

– Как тебе здешняя флора, Ильбрик? Я, признаться, вижу подобное впервые.

– Да, флора здесь своеобразная, Корум, - бесстрастно заметил Ильбрик. -

Такое ощущение, что она даже мыслить умеет.

Шепот становился все громче, странные ветви цеплялись все настойчивее, но

наездники ни на минуту не прерывали движения. Вокруг все было ядовито-алым,

от яркого этого цвета резало в глазах,

– Кто знает, может быть, все это иллюзия?
– предположил Корум.

– Может и иллюзия. Но как все здорово!

Вскоре странные заросли остались позади, теперь конь уже шел по

зеленоватой мраморной дорожке, залитой тонким слоем желтоватой зловонной

жижи. Тучи мошкары кружили над путниками. Справа виднелись какие-то

развалины: колоннада, увитая жухлым плющом, полуразрушенные галереи, останки

стен, сложенных из гранита и мрамора, поросшие ползучими растениями и,

распространявшими смрадный запах. Прямо перед собой они увидели странных

двуногих существ, которые пили из лужи, то и дело посматривая по сторонам.

Что-то непонятное переползло дорогу. Корум было подумал, что он видит змею,

но тут понял, что у этого существа совершенно человеческое обличье. Он хотел

разглядеть его получше, но существо это уже исчезло. Через лужу плыла

крупная черная крыса. Доплыв до дорожки, она нырнула и скрылась в трещине

меж мраморными плитами.

Двуногие твари исчезли, конь ступал уже по топкому лугу; из-под копыт

доносились чавкающие звуки. До сих пор путникам ничто не угрожало открыто.

Корум стал приходить к мысли о том, что мабдены, погибшие на этом острове,

стали жертвами собственного страха, вызванного этими несуразными образами.