Тем не менее Катерина что-то учуяла. Для женских ноздрей воздух всегда наполнен большим, чем для мужских, количеством запахов.

Швырнув на стол несколько газет, она обвела комнату горящим взглядом, ненадолго задержав его на согбенной спине лаборантки, а затем подозрительно уставилась на меня.

Я скорбно сказал:

– Инга Петровна сломала листик…

Это сбило ее с толку. Разумеется, она помнила, какой скандал я закатил Лизе, когда та не сломала, а только надломила лист дорогого мне плюща. Не могла помнить она другого: скандал был нешуточным потому, что к тому моменту Лиза надоела мне хуже горькой редьки, и я, грешник, сживал бедняжку со свету всеми возможными способами.

– Ну и что! Переживешь.

– Интересно! Почему я должен после двенадцати сеансов! – Я воздел палец и потряс им. – Двенадцати! Приходить и видеть эти издевательства!..

Я перегнул палку. Катерина почуяла фальшь и уже снова смотрела на

Ингу, хищно раздувая ноздри. Просто ищейка. Да какая! Туз Бубен отдыхает…

– Инга, поднимитесь, пожалуйста, в ординаторскую. Принесите две чистые папки.

– Хорошо, Екатерина Викторовна, – кротко.

Цок-цок-цок – каблучки.

Глазки – в пол.

Легкое движение воздуха, дуновение какого-то аромата – ах, ну сама невинность.

Дверь – беззвучно.

Ну ангел же, ангел!..

Катерина плюхнулась в кресло и достала сигарету.

– Ты извини, – воинственно заявила она, щелкая зажигалкой. – Но я буду курить здесь.

– Почему?

– А почему тебе можно все, а мне – ничего?

Я не стал спрашивать, что именно “все” мне можно. Я просто сказал примирительно:

– Да пожалуйста. Если не больше пяти пачек “Капитанского”, я потерплю.

– Что это ты такой покладистый сегодня? – Она снова посмотрела на меня с подозрением. – Вообще, слушай, оставь ее в покое!

– Кого? – изумился я.

– Не придуривайся, пожалуйста!

– Тебе-то что? – поинтересовался я. – Ты мне, между прочим, не жена.

Катерина фыркнула и покрутила у виска пальцем.

– Совсем сдурел?

– Тогда не мать.

– В общем, оставь девчонку в покое. Мне надоело! Уже весь на струне!

И что потом? Ты через неделю натешишься, а она мне будет мозги парить насчет того, почему все дяди такие сволочи. А потом уволится вся в соплях, а мне искать новую. Все равно она тебе Клару не заменит…

– Ишь ты! – изумился я. – Новости какие. Откуда знаешь?

– Вижу…

– Больно много стала видеть…

– А мне приходится! Ты же не занимаешься подбором кадров в эту долбаную лабораторию! Или мне самой формуляры заполнять? У меня, между прочим, сегодня тоже семь сеансов! Мало?

– Сдаюсь. – Я поднял руки. – Праздник отменяется. В кафе свожу один раз – и ни-ни. Разговоры – только о трудностях профессии.

– А! – Она безнадежно махнула рукой. – Ну правда, Бармин, пожалел бы ты меня…

Загасила окурок и тычком придвинула газету.

– Читал уже?

– Что?

– Что! Чем трескать водку с этим дебилом, поинтересовался бы, что происходит в аниматорском мире!

– Ты кого имеешь в виду? Шурца?.. Тогда, во-первых, не водку, а коньяк. Во-вторых, не трескать, а тяпнуть семьдесят граммов под лимончик. В третьих, он не дебил. Выбери неверное утверждение.

– На, читай!

Я раскрыл газету.

С первой страницы на меня смотрело суровое лицо президента. Это было совершенно неудивительно. Президенты смотрят отовсюду. Глаза президентов – это как глаза Бога: от них не отвернешься. Короче говоря, этому я не удивился. Поразило меня другое: чуть ниже, после мелкопахотного петита официальных сообщений и нескольких фотографий каких-то стапелей и котлованов, располагалась большая статья, в шапке которой скромно фигурировали две до боли знакомые физиономии.

Почти миловидное лицо Татьяны Петровой, главного редактора

“Российского аниматора”, излучало, как всегда, выражение непреходящей и озабоченной готовности. Что же касается усатой котовской физиономии Василия Мизера, председателя Российской ассоциации художественной анимации, то она была настолько угрюмой, что первым делом наводила на мысли о явке с повинной.

“Новые рубежи анимации”.

– Что ты на меня так смотришь? – спросил я, просмотрев статью и откладывая газету. – Это не я написал.

– Нет, ну какие сволочи! – воскликнула Катерина. – Это же полное вранье!

– Ну да. Естественно, вранье. Газеты на то и существуют, чтобы писать вранье. А иначе зачем бы они были нужны?

– Они же все портят! Кто они такие вообще? Ты мне скажи, вот эти двое – ну какие они, к дьяволу, аниматоры?! Болтуны они!

По-хорошему, они должны идти копать канавы! Что они могут? Бездари!

Прилипалы! Кто их уполномочил всех нас судить, оценивать, рассуживать?! Ты от них что-нибудь умнее, чем дважды два равно четыре, слышал? Серьезно, скажи, слышал?