Черных шагнул в дверь, заняв широким телом чуть ли не весь проем,

Кахор гибко скользнул следом, громким улыбающимся голосом говоря:

“Осторожно, осторожно, там ступеньки!”, и Мамед, отчетливо представлявший себе, что должно сейчас произойти, самым краешком сознания в который раз удивился, как мудро устроен мир, в котором побеждает не сила, а готовность, – и возблагодарил Творца за это.

– Да, во всякой нации придурков навалом, – сказал он, не обратив внимания на свое восторженное чувство, слишком краткое, чтобы отпечататься на зыбкой кисее безвозвратно сплетающихся событий.
–

Что, Аслан? Тебе налить?

Аслан безмолвно протянул стакан, Мамед плеснул водки на полглотка, потом щедро, в три булька, налил раскрасневшемуся подполковнику.

– Ну, – произнес он, поднимая свою. – Дай Бог!

Корин кивнул, и тоже поднял стакан, и тоже сказал, хоть никогда прежде этого не делал:

– Дай бог, ага!

И, поднося к губам, почувствовал вдруг какое-то добавочное тепло в груди: не от выпитого уже и не от того, что должно было выпиться, а от самих слов, звучавших так, как будто можно было, наконец, забыть об ответственности, поручая самого себя чьему-то чужому попечительству – в данном случае божьему.

Морщась, Корин потянулся, чтобы черпнуть кусочком лепешки еще немного этой вкусной зеленой кашицы (никак не мог понять, из чего она – горох, что ли, с зеленью?), но тут послышались шаги, и он машинально поднял глаза, чтобы увидеть вернувшегося Черныха, – однако увидел сияющего от гордости и пунцового от волнения мальчика лет двенадцати, который, осторожно ступая, вносил мужчинам блюдо с мясом.

Аслан поцокал языком, принимая яство, и опустил на дастархан.

– Ой, Каруш, какой молодец! – воскликнул Мамед. – Ну-ка, садись!

Не поднимая головы, но зато отчаянно ею мотая, мальчик допятился до порога и исчез.

– Как быстро дети растут, – вздохнул Мамед. – Пожалуйста, угощайтесь.

Корин поддел вилкой кусок дымящегося мяса и подул.

Мясо было сладким, пряным.

“Где они таких баранов берут? – машинально подумал Корин, жуя.
–

Стоп, а где же?.. то есть… это что же?..”

Пытаясь перебороть опьянение, он все никак не мог сообразить, сколько времени прошло с ухода Черныха, – пять минут? десять? Но уже затикало в затылке, облило сначала жаром, потом холодом и, потянувшись левой рукой за зеленью, он незаметно (как ему показалось) взглянул на часы.

– Давай еще по двадцать капель, – предложил Мамед. – За все хорошее.

– Дай Бог, – вздохнул Аслан.

– Дай бог, – кивнул Корин, стараясь сохранять на лице добродушное пьяное выражение. Поднес стакан ко рту, но пить не стал, а только обмакнул губы и привычно совершил затем надлежащие действия, то есть сощурился и шумно выдохнул воздух сквозь сжатые губы; обжигающей водочной горечи он не почувствовал, потому что все его чувства уже отдали свои возможности осязанию и сконцентрировались в пальцах правой руки; сейчас пальцы просто держали стакан, но скоро им предстояло совершить краткий рывок, похожий на удар курка по бойку, мгновенно расстегнуть кобуру и сомкнуться на рукояти пистолета.

Послышался невдалеке короткий скрежет автомобильного стартера, пару раз фыркнул двигатель – и звук пропал: то ли вовсе заглушили, то ли оставили на холостом ходу.

Корин с каменным лицом поставил на стол стакан, чувствуя на себе взгляд Аслана и лихорадочно пытаясь понять, не наступило ли еще то мгновение, когда нужно позволить пальцам совершить то, к чему они были готовы, – и все медлил, потому что комната была небольшой,

Аслан сидел к нему боком меньше чем в полуметре, Мамед напротив, а

Корину перед первым выстрелом предстояло совершить массу движений, каждому из которых жилистый Аслан мог помешать, повиснув на руке.

Правой расстегнуть кобуру, выхватить оружие, левой передернуть затвор, и только тогда…

Снова шаги – и вошел улыбающийся Кахор со словами:

– Какой торопливый, честное слово! Пошел машину заводить.

– Кто? – тупо спросил Корин. Он не мог поверить, что, оказывается, опасности нет; мозг еще искал подвох, еще накачивал электричеством подушечки пальцев.

– Да шофер-то ваш!

– Фу ты, черт! – пробормотал подполковник.

Все же слабой тенью скользнуло в мозгу почти не отмеченное им сомнение: на кой ляд прежде времени заводить машину? – ведь не

Сибирь, не мороз, тут не прогревать, тут дай бог остудить!.. Но уже прошибла испарина от того, как просто все разрешилось, как легко кончилось, и Корин поднялся, немного пошатнувшись, – хмель снова брал свое.

– Э-э-э, зачем спешить? – завел было Мамед. – Куда спешить? Так хорошо сидели… мяса совсем не покушали, цэ-цэ-цэ!.. Дорога дальняя, нужно ночевать, потом ехать…