Удивившись тому, что эти слова совсем ее не задели, Ребекка решила немного посплетничать.

– Почему?

Данте пожал плечами.

– Ну, чтобы получить ответ, нужно спросить Слейтера.

С этими словами Данте занялся своими делами. А Ребекка направилась к оставшимся посетителям, чтобы спросить, не нужно ли им еще чего-нибудь. Новых заказов не последовало.

Остановившись возле стойки, Ребекка заметила Джорджию, склонившуюся к Саймону. Негр играл адажио, которое свидетельствовало о том, что салун скоро закроется. Закончив играть, он посмотрел на Джорджию, и лицо девушки осветила самая искренняя за весь вечер улыбка. Однако Саймон выглядел обеспокоенным.

Он встал из-за пианино, сказал что-то Джорджии, и та нахмурилась. Поджав губы, Саймон покачал головой, а потом присоединился к Фрэнку, выпроваживающему на улицу засидевшихся посетителей.

Подойдя к Джорджии, Ребекка обняла ее за плечи.

– Что случилось?

– Упрямый осел. – Гневный взгляд Джорджии, казалось, способен был просверлить спину Саймона насквозь.

– Что ты хочешь этим сказать? – Саймон всегда казался Ребекке гораздо более спокойным и миролюбивым, чем Данте.

– Он думает, что не слишком хорош для меня, потому что я не рабыня.

– Но ведь он тоже не раб.

– Теперь нет. Но родился и вырос рабом.

– Я думала, что ты тоже, – запинаясь на каждом слове, произнесла Ребекка, вдруг осознавшая, как мало она знает о рабстве. – Раз тебя зовут Джорджия, я решила, что ты родом из этого штата.

– Мои родные из Джорджии, но им выдали вольные, когда умер их старый хозяин. Я родилась в Чикаго. – Южный акцент Джорджии пропал. – Мы не были рабами, но сильно голодали. Ютились в холодной комнате, не больше той, в которой я живу сейчас. Я сбежала после войны.

– Ничего не понимаю. Саймон свободен. Ты свободна. Так какая теперь разница, в каком положении вы находились раньше?

Джорджия скрестила руки на груди.

– Я сказала ему то же самое, но он и слушать не хочет. Одно слово – осел! – Девушка отчаянно заморгала. – Я иду спать.

Джорджия начала подниматься по лестнице. Казалось, каждый шаг давался ей с трудом. Бросив взгляд на Саймона, Ребекка заметила, что он наблюдает за Джорджией. В его карих глазах читались сожаление и тоска. Ну почему он упрямится?

Ребекка давно знала, что, пытаясь понять мужчин, она лишь попусту теряет время. Вздохнув, девушка понесла грязные стаканы на кухню. Дверь в кабинет была закрыта, и она не знала, стоит ли беспокоить Слейтера.

– Его нет, – произнес подошедший сзади Данте.

– А где он?

– Сказал, что пойдет прогуляться. – Данте говорил спокойно, но в его глазах читалось беспокойство.

– О чем он только думает!

Толстенькие пальцы Данте сжали запястье Ребекки.

– Он должен это сделать.

Едва не заскрежетав зубами от досады, Ребекка мысленно сосчитала до десяти по-французски.

– Остается лишь надеяться, что босс уже составил завещание.

Данте засмеялся.

– Слейтер не собирается проигрывать. Он все просчитывает на ход вперед.

Ребекка слишком хорошо знала цену обманутым ожиданиям, но не стала ничего говорить. Вместо этого она помогла Данте вымыть и вытереть стаканы и отнесла их назад в бар. Фрэнка и Саймона не было. Должно быть, они уже ушли.

Пожелав Данте спокойной ночи, Ребекка заперла за ним входную дверь, а потом погасила в салуне все лампы, кроме той, что горела в кабинете. Холодный воздух заставил Ребекку вздрогнуть. В кабинете на крючке висел пиджак, и девушка закуталась в него. Он был ей велик, но согревал и позволял выглядеть пристойно. А еще он пах Слейтером.

Усевшись за стол, Ребекка стала ждать.

Давно уже Слейтер не проводил вечер, переходя из салуна в салун. Он пропустил «Черного быка», не желая лишний раз привлекать внимание Делайлы, но остальные четырнадцать заведений посетил. В каждом из них он задерживался всего на пять – десять минут, но в самых крупных заведениях оставался попить пива и понаблюдать, что происходит вокруг.

Последним пунктом назначения оказался совсем недавно открывшийся салун. Достаточно просторное здание было построено из бревен и накрыто парусиновым навесом. Над распахнутой дверью виднелась узкая деревянная вывеска со словами «Медная пуля». Прочитав название заведения, Слейтер ощутил, как по спине пробежала дрожь. Он и другие заключенные Андерсонвилля часто говорили, что у начальника тюрьмы вместо сердца медная пуля. Прогнав неприятные воспоминания, Слейтер подошел к сколоченной из оструганных досок барной стойке. За ней сидели лишь пятеро мужчин да тощая женщина в коротком платье и с перьями в волосах.

– Чем могу служить, мистер? – Акцент бармена не удивил. Слейтера. Здесь, в приграничном городке, выходцы из южных штатов встречались на каждом шагу.

– Принесите пива.

Когда бармен наполнил кружку, Слейтер спросил:

– Давно открылось это заведение?

– Пару месяцев.

Слейтер намеренно внимательно обвел взглядом освещенный лампами зал.

– Похоже, дела у хозяина идут неплохо.

– Мистер Гэвин любит во всем порядок.

– Значит, хозяина зовут Гэвин?

– Лео Гэвин.