— Теперь хорошо, — удовлетворенно сказал я, а сам подумал: «Надо было форму носа менять. Проклятье, ничем эту мафию не проймешь!»

Обритый бармен преобразился, но не в ту сторону. Теперь он еще более жутко смахивал на Черчилля, только без сигары и с голым черепом.

Сомневаюсь, чтобы во время торжественной встречи в Управлении кто-нибудь обратил внимание на моего спутника. Смена руководства — неподходящий момент для догадок и сопоставлений. Экзекутор, тертый калач, не проронил ни слова. Он завел нас на второй этаж, в приемную бывшего начальника Горэкономупра, ныне по воле Отчета пребывающего в небытии.

Уинстон, не теряя времени, устроился за секретарским столом и зашелестел бумагами. Он как будто родился для этой должности, и если бы я не знал, что под мышками у него обретаются два короткостовольных револьвера, то о лучшем секретаре не мог бы и помыслить. А впрочем, кто знает, какие предметы обретаются под мышками у секретарей других приемных? Кто лазил к ним под мышку? Никто. А значит, не о чем и толковать.

Мы с экзекутором прошли в кабинет.

Я сразу поставил клетку на стол и принялся рыться, в карманах в поисках завалявшихся крошек. Таковых не оказалось.

— Потом принесу, — шепнул я. — Потерпи пока.

Мышонок (а судя по размерам, до взрослой особи ему было еще далеко) ничуть не расстроился. Он окончательно пришел в себя и с любопытством осматривался вокруг.

Осмотрелся и я, но ничего мало-мальски примечательного не обнаружил. Да и что собирался увидеть я здесь, в кабинете бывшего начальника Главэкономупра, — логово кровавого зверя? Настольную игрушечную дыбу, горку черепов в углу? Таких излишеств экс-начальник и в заводе не держал, не сделал привычки, ибо аккуратист он был редкостный и всяких новаций на дух не переносил.

Это сквозило во всем. Порядок необыкновенный был в кабинете. Не говорю о мебели, о ковре, — даже пластмассовый стаканчик с карандашами находился в геометрическом центре отрезка, соединяющего правый передний угол стола и левый, а сами карандаши, па диво заточенные, торчали идеальной парикмахерской щеточкой.

Обыкновенный смертный ни за какие коврижки не решится сесть за такой стол. Не решился и я. Тем более, что времени у меня оставалось в обрез, да и вторая за последние сутки роль самозванца успела порядком надоесть.

Экзекутор, дотоле недвижно торчавший у дверей, поймал мой взгляд и выступил вперед. В руках у него невесть откуда появилась папка.

— Разрешите доложить обстановку?

«Ну, этот здесь явно ко двору», — подумал я, глядя на его безупречный пробор.

Заводить речь сразу о главном, то есть об Отчете, было неудобно. Пришлось терпеть.

Экзекутор сыпал цифрами, фамилиями и проведенными мероприятиями по экономии. Казалось, невозможно похвастаться успехами учреждения, начальник коего только что с грохотом снят и сэкономлен. Экзекутору это удалось вполне. Из доклада самоочевидно вытекало, что несмотря на враждебные происки экс-начальника, а порой и откровенный саботаж, здоровое ядро коллектива продолжало нести героическую вахту. Руководящие указания из Центра выполнялись с радостным визгом и потребление снижалось неуклонно, с опережением графика.

Экзекутор монотонно читал, уткнувшись в папку и шелестя бумагами. Вскоре я начисто потерял нить, два раза поймал себя на зевках и украдкой занялся мышкой. Маленький представитель «серой опасности» с живейшим любопытством обнюхал мои палец, просунутый сквозь прутья. Прикосновение было щекотным и трогательным. Я не выдержал, открыл дверцу и выпустил мыша наружу. Зверек тут же вскарабкался по рукаву пиджака, повертелся на плече; кубарем скатился вниз, в карман, где копотливо завозился, обнаружив, как видно, что-то съедобное.

— …по прессованию дыма перевыполнен на 14 процентов, — закончил предложение экзекутор и перевернул страницу. — Теперь кратенькая сводка о состоянии…

— Погодите, — перебил я. — По прессованию, вы сказали? По прессованию чего?..

— Дыма, — безмятежно ответил экзекутор.

— Ага, понятно… То есть, постойте, какого еще дыма?

— Обыкновенного, из труб.

— Ничего не понимаю, вы в состоянии толком объяснить?

Экзекутор поднял на меня недоумевающее лицо, и огонек нехорошего интереса явственно загорелся в его глазах.

Сообразив, что сам себя загнал в ловушку, я срочно провел отвлекающий маневр:

— Успокойтесь, мне все понятно. Просто хочется послушать, как вы излагаете. У вас чудесный стиль, чувствуется, знаете ли, старая школа…

Экзекутор порозовел от удовольствия и, щеголяя красами канцелярского стиля, поведал следующее. По просьбе жителей, сознательно борющихся за ограничение своего потребления, продукты в Город № 3 стали завозить во все меньших количествах. С другой стороны, люди занятые на изготовлении бумаги (а другие производств в городе почти нет), должны были изредка питаться. чтобы не сорвать план. Пришлось, опять же по многочисленным просьбам горожан, пойти на крайнюю меру: улавливать промышленные дымы и извлекать из них питательные вещества, которых там, по словам экзекутора, великое множество. Тем самым убивали сразу двух зайцев — достигалась 100-процентная экономия по завозу продуктов, плюс к тому жители были весьма довольны и ежедневно выражали свою признательность властям посредством периодической печати. Экзекутор жалел об одном: на дымовую диету никак не удавалось перевести посетителей коммерческих магазинов и ресторанов. Из-за низкой сознательности люди продолжали на последние гроши покупать там продукты, нанося тем самым страшный вред как себе лично, так и делу борьбы за 100-процентную экономию.