Bonne ann'ee, ma ch`ere enfant. T. T.

Мюнхен. 3 января 1842

Я очень виноват перед тобой, добрая, милая Анна, потому что долго не отвечал на твои письма. Однако не сомневайся, моя девочка, в том, что они доставили мне самую большую радость, и я счастлив, что ты благополучна рядом с тетушкой Клотильдой, которой я, так же как и ты, не нахожу слов для благодарности. Я совершенно удовлетворен тем, что ты сообщаешь мне о своей жизни и занятиях, и я рад, что ты находишься в обществе тех людей, кого ты называешь в письмах, многих я знаю лично, например, г-на Фрелиха и его бесценную дочь. Передай им мой поклон, а также г-же Швендлер, когда ее увидишь…

Я не призываю тебя к усердию в ученье, ты и сама прилежна от природы. Но мне бы хотелось, моя девочка, чтобы у тебя отныне вошло в привычку в каждое начатое дело вкладывать все свое внимание и старанье, чтобы успешно и без-укоризненно довести до конца всякое дело. Чтобы, к примеру, письмо отличалось не только своим стилем и верным правописанием, но и было чисто и аккуратно написано. В этом отношении тебе не найти лучшего образца, чем дядюшка Мальтиц, и худшего — чем твой отец; тебе посчастливилось, милая Анна, в начале своей жизни узнать такого человека, как он. Теперь пока ты можешь просто любить его. Позднее ты поймешь, сколь он достоин этой любви.

Я не вхожу в подробности нашей жизни. Я знаю, что мама держит тебя в курсе всего, что происходит дома. Нам очень недоставало тебя в день Christ-Kind, [15] и что до меня, моя добрая Анна, только мысль о том, что ты совершенно счастлива и довольна там, где ты сейчас находишься, дает мне возможность переносить горечь от того, что ты не рядом с нами. Однако я льщу себя надеждой на скорую встречу.

Напиши мне, начинаешь ли ты понимать то, что читаешь по-русски, и извести меня, когда ты будешь говеть?

С новым годом, милая доченька. Ф. Т.

Munich. Ce 1/13 mars 1842

Enfin, apr`es cinq mois de silence, c’est hier que j’ai recu votre lettre du 8 novembre de l’ann'ee derni`ere. C’est mon fr`ere qui vient de me l’envoyer de Varsovie. Je vois bien par ses explications qu’il y a eu beaucoup de malentendus dans cette affaire. Je n’accuse personne, mais je vous avoue que j’aurais 'et'e tr`es reconnaissant si l’on m’e^ut 'epargn'e le chagrin et l’inqui'etude que ces cinq mois de silence m’ont fait 'eprouver… Au mois d’octobre dernier je recus une lettre de Nicolas qui m’annoncait qu’il allait quitter le service et qu’il allait nous arriver vers la fin de l’ann'ee. Je n’ai pas besoin de vous dire la joie que cette nouvelle nous avait laiss'e, et comme Nicolas nous annoncait son arriv'ee en termes tr`es positifs, j’ai cru que nous pouvions nous permettre de l’attendre tout de bon. Mais voil`a que le nouvel an arrive sans nous l’amener, ni lui-m^eme, ni une lettre de lui, ni le moindre signe de lui ou de vous. Dans l’incertitude o`u ce silence m’avait mis je me d'ecide `a vous 'ecrire directement, en adressant ma lettre `a Orel. Et voil`a deux mois pass'es que je suis dans l’attente d’une r'eponse `a cette lettre*. Enfin il y a une quinzaine de jours environ j’ai 'ecrit `a Minsk* pour demander `a ma soeur des nouvelles, tant de vous que de Nicolas, lorsque hier une lettre arriv'ee de Varsovie et qui contenait celle que vous m’avez 'ecrite, chers papa et maman, en date du 8 du mois de novembre dernier, est fort heureusement arriv'ee pour tranquilliser, en partie au moins, mes inqui'etudes. Je vois bien par les explications de Nicolas que c’est l’attente o`u il est depuis des mois de se mettre en route pour venir me rejoindre qui l’a engag'e `a diff'erer de me transmettre dans le temps votre lettre du mois de novembre, mais cela ne m’explique pas, comment il se fait que depuis lors vous ne m’ayez plus donn'e signe de vie? La derni`ere lettre que je vous ai 'ecrite a plus de deux mois de date, et je suis encore `a attendre la r'eponse `a l’heure qu’il est. Le cours des postes a beau ^etre inexact. Jusqu’`a pr'esent au moins je n’avais jamais remarqu'e cette pers'ev'erance d’irr'egularit'e, car depuis une ann'ee voil`a du compte fait trois de mes lettres qui ne vous sont pas parvenues. Je ne saurais non plus supposer que ce soit `a dessein qu’on supprime mes lettres. Pourquoi et dans quel int'er^et le ferait-on? Et si on les ouvre, eh bien, qu’on vous les envoie au moins ouvertes.

Nous avons eu un bien triste hiver. Il a commenc'e par la mort de la pauvre Reine douairi`ere*, ce qui a mis pour tout l’hiver la ville enti`ere en deuil. Puis sont arriv'ees les maladies, des fi`evres de toute esp`ece qui ont fait ravage et qui continuent encore, si bien que la mortalit'e a 'et'e plus forte dans ces derniers temps qu’`a l’'epoque m^eme du chol'era. Dans notre m'enage il n’y a que ma femme qui se soit ressentie de cette d'etestable influence. Elle s’'etait fort bien port'ee jusqu’`a la fin de janvier, mais depuis ce moment elle a 'et'e constamment souffrante: elle va mieux maintenant, mais les m'edecins insistent pour qu’elle aille l’'et'e prochain `a Kissingen et de l`a aux bains de mer. Ma sant'e est fort bonne et celle des enfants aussi. Anna est `a Weimar depuis le mois de novembre. Elle s’y trouve extr^emement heureuse entre sa tante et Maltitz qui a pour elle la plus tendre affection. Le s'ejour de Weimar est, il est vrai, passablement insipide pour quelqu’un qui a roul'e dans le monde, offre toute sorte d’avantages et d’agr'ements `a une enfant de douze ans, car toute la ville est comme un grand pensionnat. Clotilde m’'ecrit que la Grande-Duchesse qui voit Anna une fois ou deux dans la semaine, lui t'emoigne beaucoup de bienveillance. L’aum^onier de la Grande-Duchesse lui donne des lecons du cat'echisme et de langue russe, et elle a en outre toute sorte de ma^itres et d’occupations.

Les S'ev'erine sont absents depuis tout l’hiver qu’ils ont pass'e `a Nice et reviendront ici le mois prochain. En fait des Russes nous avons ici la Princesse Горчакова, dont le mari est g<ouverneu>r g'en'eral en Sib'erie. Elle est n'ee Черевина et m’a dit qu’elle connaissait beaucoup papa*. C’est une femme tout `a fait distingu'ee et que nous voyons beaucoup. Puis il y a un Prince Gallitzine, neveu de la pauvre Наталья Ивановна* que j’ai sinc`erement regrett'ee quelque incommode qu’elle f^ut de son vivant. Мир праху Другини!

Nicolas m’'ecrit que Mr Souchkoff a quitt'e le service*. Cette nouvelle m’a fait de la peine. Je croyais qu’il avait lieu d’^etre content de son poste. Et Doroth'ee, que fait-elle? Est-elle aupr`es de vous, au moins? Dites-lui, je vous prie, ch`ere maman, mille tendresses de ma part.

Je suis toujours dans l’attente de Nicolas qui me promet plus positivement que jamais de venir me rejoindre et me supplie de diff'erer de prendre une r'esolution quelconque avant de l’avoir revu. Nous verrons. En attendant, adieu, chers papa et maman. Je baise vos mains mille fois. T. T.

Мюнхен. 1/13 марта 1842

Наконец-то, после пятимесячного молчания, я получил вчера ваше письмо от 8 ноября прошлого года. Мой брат только что переслал мне его из Варшавы. Я вижу из его объяснений, что в этом деле было много недоразумений. Я не обвиняю никого, но признаюсь вам, что был бы очень благодарен, если бы меня избавили от огорчения и беспокойства, причиненных этим пятимесячным молчанием. В прошлом октябре я получил письмо от Николушки, который объявлял мне, что он оставляет службу и приедет к нам в конце года. Нечего говорить вам, как мы обрадовались этому известию, а так как Николушка объявлял о своем приезде в выражениях очень положительных, я поверил, что мы можем ожидать его на самом деле. Но вот наступает новый год, не принеся с собою ни его, ни письма от него, ни единого слова ни от него, ни от вас. Недоумевая, чем объяснить это молчание, я решился написать вам непосредственно, адресовав мое письмо в Орел, и вот больше двух месяцев, как я жду ответа на это письмо*. Около двух недель тому назад я написал в Минск*, чтобы справиться у моей сестры как о вас, так и о Николушке, — наконец вчера, любезнейшие папинька и маминька, письмо, прибывшее из Варшавы с вложением вашего от 8 числа прошлого ноября, по счастью, хотя несколько успокоило мою тревогу. Из объяснений Николушки я вижу, что причиной, побудившей его в свое время замедлить с пересылкой мне вашего ноябрьского письма, было то, что он уже несколько месяцев дожидается возможности пуститься в путь, дабы ехать ко мне, но это не объясняет мне, почему вы с тех пор не подавали мне признаков жизни? Последнее мое письмо было написано вам более двух месяцев тому назад, а я все еще ожидаю на него ответа. Как ни неисправно почтовое сообщение, до сих пор по крайней мере я никогда не замечал такого постоянства в неаккуратности. Ибо за один год до вас не дошли ровным счетом три моих письма. Не могу также предположить, чтобы мои письма преднамеренно уничтожались. Зачем и с какой целью делать это? А уж если их вскрывают, так пусть отсылают вам хотя бы распечатанными.