– Тогда давай, я помогу тебе. Поделюсь с тобой своей силой.

Мара замешкалась.

– Я каждый день отчитываюсь о своём здоровье и с готовностью принимаю любые препараты и целебные техники, известные медицине. Я должна делать что-то ещё?

– Одного раза в день мало, – заметила Силгал. – Я могу напитать твоё тело энергией, чтобы ты могла продолжать бороться. Могу уничтожить некоторые токсины. Я могу противостоять симптомам. Но самой болезни… нет. Я не в силах.

Целительницу охватывало отчаяние.

– Мне нужна твоя помощь, Силгал, – сказала Мара. – Не сдавайся сейчас.

– Я никогда не сдамся, Мара.

– Хорошо. Тогда послушай: мне нужно поесть, но я не голодна и меня всё время тошнит. С этим-то ты сможешь мне помочь?

– С этим – конечно.

– Вот и замечательно. Каждый парсек начинается с сантиметра.

Силгал кивнула и ушла в хранилище за припасами. Мара легла на койку, желая чувствовать себя хотя бы вполовину той показной уверенности, которую она продемонстрировала только что своему личному лекарю.

Мастер Каэ Кваад оказался донельзя тощим созданием. Он неторопливо семенил к адепту, демонстрируя при этом показную хромоту и некоторую перекошенность в плечах. Его головные отростки представляли собой абсолютно нечёсаный бардак. Мастер носил маску, скрывающую его истинное лицо, что было модно среди воинов Праэторит-вонг, но не формовщиков. Лицо, изображённое на маске, было молодым, горящие глаза – жёлтыми, с примесью кровавых оттенков. Определить возраст формовщика не представлялось возможным, хотя гладкость его кожи выдавала в нём юнца.

– А, мой адепт! – произнёс Каэ Кваад, когда Нен Йим изобразила некое подобие приветствия. – Мой усердный адепт.

Нен Йим старалась сохранить выражение лица нейтральным, но в его голосе прозвучало что-то, что наводило на мысль о скрывающемся под маской хитром, плотоядном взгляде. И то, как его глаза блуждали по ней – что же это за мастер? Формовщики, разве они не должны быть выше всех этих плотских желаний?

Нет, вспомнила она. Её так учили, но низвержение её прежнего мастера Межань Кваад произошло во многом и из-за её запретных отношений с одним из воинов. Предполагается, что мастера не похотливы. Но предполагается не значит – делается.

Каэ Кваад обнажил семь формовщицких пальцев левой руки и прикоснулся ими к её подбородку. К её облегчению, пальцы казались сведёнными судорогой или парализованными.

– Да, – пробормотал он. – И очень талантливый адепт, как мне сказали. – Он заметил, как она с удивлением разглядывает его руки. – А, мои руки – они немного мёртвые, как ты заметила. Они умерли несколько лет назад. Не знаю, почему, но другие мастера не хотят помочь мне с их воссозданием.

– Сожалею, мастер.

Он сжал её подбородок.

– Но ты станешь моими руками, моя дорогая… как, кстати, твоё имя?

– Нен Йим, мастер.

Он глубокомысленно кивнул.

– Йим. Йим, Йим, Йим. – Он сложил свои скрюченные конечности на груди. Его глаза были открытыми, но, казалось, смотрели в никуда. – Йим, – заключил он.

Йун-Йуужань, из какой же части твоего тела был слеплен этот самородок? с нескрываемым отвращением подумала она.

– Мне не нравится это имя, – неожиданно его голос стал сердитым. – Оно меня раздражает.

– Но это моё имя, мастер.

– Нет, – его гибкие мускулы напряглись, как будто он собирался ударить её. – Нет, – повторил он более спокойным тоном. – Твоё имя будет Тсуп. Нен Тсуп.

Нен Йим застыла в изумлении. Ни один из известных ей доменов не носил имени Тсуп, однако существовало такое древнее слово, означавшее раба, прислуживавшего своему хозяину довольно нестандартным способом. Само по себе, слово было настолько непристойным, что в разговорной речи практически не употреблялось.

– А теперь пойдём, – оборвал её размышления мастер. – Ознакомь меня с моими владениями.

– Хорошо, мастер Каэ Кваад.

Чувствуя себя подавленно, Нен Йим провела его по гибким коридорам «летающего мира» к апартаментам формовщиков. Они прошли мимо её собственной лаборатории, через галерею, стенки которой уже начали вздрагивать от периодических спазмов, к комнате мастера, пустовавшей со времён появления адепта Йим на «Баану Миир». Пятеро рабов тащились следом за ними, сгибаясь под тяжестью непомерного багажа мастера Кваада.