– Доктор Чайников больше не принимает… Вы его пациентка?

– Нет, я частный сыщик, Татьяна Иванова. Я расследую обстоятельства его смерти.

Царица посмотрела на меня с интересом, потом, словно опомнившись, пригласила войти:

– Что же вы стоите в дверях, дорогая? Проходите и садитесь сюда. – Она указала рукой на кресло. Я вошла, и следом за мной зашла молоденькая девушка с подносом в руках. Она поздоровалась со мной и поставила поднос на столик. На нем стояли чашка, заварочный чайник и тарелка с бутербродами.

– Рита, девочка моя, принеси нашей гостье чашку.

Меня удивило, что Царица даже не спросила меня, буду ли я пить чай. Должно быть, она считала это само собой разумеющимся. Рита скрылась за дверью. Я села в кресло, а Царица сказала:

– Меня зовут Тамара Георгиевна. Я – хирург. Я только что закончила операцию и имею право на отдых… Попейте со мною чаю, это очень хороший сорт.

В комнату вернулась Рита, поставила передо мной чашку и выпорхнула за дверь.

– Так вы говорите, что расследуете смерть Виктора Чайникова? А что, это надо расследовать? – спросила Тамара.

– Есть сведения, что ядовитые грибы ему подсунули, – сказала я, а про себя подумала: в который раз я уже произношу эту фразу?

– То есть его отравили?! Вы это хотите сказать?

– Да. И еще надругались над его могилой.

– Это ужасно! Кто посмел это сделать?

– Именно это я и пытаюсь выяснить. Тамара Георгиевна, вы хорошо знали Виктора? – спросила я, наливая себе чай из пузатого горячего чайника.

Тамара Георгиевна искоса посмотрела на меня:

– Что значит: хорошо знать человека? Разве, видя кого-то исключительно на работе, можно его хорошо узнать? Я виделась с Виктором Васильевичем исключительно в клинике. Мы были коллегами, да, может, и друзьями, но только в рабочее время. А чем он занимался после работы, с кем дружил, как жил – ничего этого я не знаю.

– Виктор отдыхал на своей даче и занимался там грибами, – сказала я.

Тамара Георгиевна улыбнулась:

– Это мы знаем. Он рассказывал, как собирал и готовил их. Кажется, это у него неплохо получалось.

– Вы когда-нибудь пробовали его кулинарные шедевры?

– Да, приходилось… Берите бутерброды, если хотите, здесь их много, я столько не съем… Приходилось… Да, как-то он принес грибы, не то маслята, не то опята, жаренные в сметане. Это, скажу я вам, было что-то! Вообще, наверное, у Виктора пропал талант повара.

– А как врач? Каким Виктор был врачом?

– По-моему, неэтично обсуждать это сейчас, когда человека уже нет, – заметила она.

– Тамара Георгиевна, я спрашиваю об этом не потому, что мне совсем уж нечего делать. Друзья Виктора заказали мне это расследование, и я должна отчитаться перед ними. Это они подозревают, что Виктор умер не своей смертью.

Тамара Георгиевна помедлила с минуту. Она продолжала пить свой чай, но бутерброд с сыром положила обратно на тарелку. Наконец она заговорила:

– Конечно, если вы ведете расследование… Значит, все это не просто так. А откуда у друзей Виктора такие подозрения?

– Они сомневаются, что Виктор, отлично разбиравшийся в грибах, сам нарвал и пожарил себе поганки.

– Правильно сомневаются! Виктор действительно великолепно в них разбирался… Однажды он прочел мне целую лекцию о грибах. Какие идут на жарку, какие – на варку, какие исключительно на засолку. А еще их можно сушить на зиму и потом варить щи. Я не очень-то разбираюсь в этом, но Виктора в тот раз выслушала с удовольствием. Неужели его отравили?.. Но кто?

– Вот чтобы узнать это, я и расспрашиваю всех о его характере и о взаимоотношениях Виктора с окружающими. А также мне надо знать, какой он был врач. Может, он кого-то плохо лечил или, хуже того, залечил человека до смерти…

– Нет, нет, не надо говорить о нем так! Человека нет, о покойниках плохо не говорят…

– Знаете, Тамара Георгиевна, мне иногда кажется, что это изречение придумали непорядочные люди. Да, да, люди, которые боялись, что и после смерти их будут вспоминать недобрым словом и перебирать все их дурные поступки. Человеку порядочному и честному нечего бояться – ни до своей смерти, ни после нее, – что о нем будут плохо говорить. Говорите что хотите, если вам нечего скрывать! Разве не так?

– Ой, девочка, вы еще очень молоды! Если бы все было так просто…

Царица Тамара покачала головой, медленно встала и подошла к окну. Некоторое время она смотрела на улицу молча, потом повернулась ко мне и сказала:

– Вы знаете, когда-то давно я жила в Грузии и работала в роддоме. Совсем недавно окончила институт, буквально года два прошло… И наш врач-акушер, Вахтанг Виссарионович, уехал в один аул, принимать роды, так как роженица была не транспортабельна. Из врачей я осталась одна. Я не боялась, была уверена в себе. И вдруг привозят молодую женщину, двадцати пяти лет. У нее уже отошли воды, начались схватки. Я подхожу к столу… Мне трудно объяснить вам, человеку, далекому от медицины, какой у нее был диагноз… В общем, положение было такое, что она умирала. И передо мной встал выбор: спасать ее или ребенка? Третьего варианта не было. Врачи в таких случаях спасают, как правило, мать, так как считается, что, пока ребенок не родился, то его вроде бы как и нет. А мать – взрослая женщина, она сможет родить другого ребенка. Так вот, я выбрала мать. Ребенком пришлось пожертвовать… Когда женщина пришла в себя после операции и узнала, что ребенка спасти не удалось, она начала биться в истерике и кричать, что я убила ее ребенка. Оказалось, что она замужем уже пять лет, и детей у них не было. И вот – долгожданная беременность! До самого последнего дня все шло хорошо, будущая мать чувствовала себя нормально, и вдруг… Но это же природа! Она иногда дает сбои! Бывает, и животные гибнут во время родов, и щенки рождаются мертвыми! Что тут можно было сделать?! Я клялась этой женщине, что спасти ее ребенка было не в моих силах, но она сочла мой выбор неправильным, сказала, что лучше бы я сохранила жизнь ее сыну… Она плакала и проклинала меня. В ее глазах я была убийцей ее ребенка! Вернулся Вахтанг Виссарионович и сказал, что я сделала все правильно, но это меня не утешило. Для той женщины я навсегда осталась преступницей, которую она будет проклинать до конца своих дней… Наверное, она бы тоже отравила меня, если бы смогла.