Едва лишь последний некромант выскочил из-под арки, тяжелая длань Генри Нострума легла на плечо Мура. Мальчик взволнованно по думал, случайно ли в этой самой руке колдун держит открытку, посланную им миссис Шарп. Мур заметил, что Усердный Маг, как всегда небритый и бодрый, одетый в тесный воскресный костюм, занял позицию возле одной из опор арки. Мистер Уильям Нострум с очень важным и представительным видом расположился возле другой опоры и стал вальяжно помахивать тяжелой серебряной цепью для часов, зачем-то отстегнув ее.

— Итак, дорогая моя Гвендолен, — произнес Генри Нострум, — мы удостаиваем тебя чести позвать Крестоманси.

— Я… пожалуй, я не буду, — промямлила Дженет.

— Тогда придется мне самому, — объявил жутко довольный некромант. Прочистив горло, он крикнул высоким тенором: — Крестоманси! Крестоманси! Появись!

И Крестоманси немедленно возник в проеме арки.

Видимо, он как раз возвращался из церкви. В одной руке он держал серый цилиндр, а другой убирал молитвенник в карман своего прекрасного сюртука голубиного оттенка. Собрание колдунов и некромантов не то застонало, не то заохало, приветствуя волшебника. Крестоманси оглядывался по сторонам, и вид у него был крайне рассеянный и незлобивый. Заметив Мура и Дженет, волшебник растерялся еще больше.

Мур открыл было рот, чтобы крикнуть Крестоманси: «Бегите!» — но в этот момент Усердный Маг бросился на волшебника. Маг рычал, его ногти превратились в когти, а зубы — в клыки.

Крестоманси аккуратно положил молитвенник в карман и все так же рассеянно посмотрел на Усердного Мага. Тот мгновенно застыл в воздухе и стал неумолимо уменьшаться, шипя, как воздушный шарик, из которого выходит воздух. Секунда-другая — и здоровый мускулистый детина превратился в маленькую коричневую гусеницу. Она упала в траву, бессильно извиваясь. Но пока Крестоманси разбирался с Усердным Магом, Уильям Нострум отделился от другого столба арки и, подойдя сзади, ловко обмотал правую руку волшебника массивной цепочкой для часов.

— Сзади! — взвизгнули Мур и Дженет, но, увы, слишком поздно.

Внезапно коричневая гусеница изогнулась, подпрыгнула и снова стала Усердным Магом, слегка всклокоченным, но по-прежнему довольным собой. Он опять атаковал Крестоманси. Видимо, цепочка для часов каким-то образом напрочь отняла у волшебника силы. В проеме арки завязалась жестокая борьба: Усердный Маг старался схватить Крестоманси, а волшебник пытался левой рукой освободить свое правое запястье от серебряной цепи, но Уильям Нострум изо всех сил наваливался на его руку. Никто из них не использовал чары, и, видимо, Крестоманси мог только слабо отпихивать Усердного Мага. После двух неудачных попыток детина наконец заключил волшебника в свои железные объятия, и тогда Уильям Нострум извлек из кармана серебряные наручники и защелкнул их на кистях Крестоманси.

Торжествующий вопль вырвался из глоток радостно кивающей публики, — вопль истинного колдовства, заставивший солнце содрогнуться. Крестоманси, еще более растрепанного, чем Усердный Маг, вытащили из-под арки. Элегантный серый цилиндр покатился к ногам Мура, и Генри Нострум с величайшим удовольствием наступил на него. Мальчик попытался выскользнуть из-под тяжелой ладони некроманта, но оказалось, что он не в силах пошевелиться: Генри Нострум удерживал его на месте с помощью про клятой открытки. Мур осознал, что так же беспомощен, как и сам Крестоманси.

— Значит, это правда! — ликовал Генри Нострум, пока Усердный Маг волок Крестоманси к яблоне. — Серебро способно одолеть Крестоманси, великого Крестоманси!

— Увы, так и есть. Неприятная штука, да? — пытаясь сохранить свою обычную невозмутимость, откликнулся плененный волшебник.

Его подтащили к стволу яблони. Уильям Нострум, пыхтя, поспешил к своему брату и отцепил цепочку для часов с его просторного жилета. Двух серебряных цепей с животов упитанных братьев вполне хватило на то, чтобы приковать Крестоманси к дереву. Уильям Нострум быстро завязал концы в два заколдованных узла и отступил, с довольным видом потирая руки. Публика дико захохотала и зааплодировала. Крестоманси согнулся, словно в изнеможении. Волосы упали ему на лицо, галстук съехал под левое ухо, а весь его голубиный сюртук покрылся пятнами от древесной коры. Муру было неловко смотреть на волшебника в таком положении. Но Крестоманси держал себя в руках.

— Ну заковали вы меня в серебро, и что дальше? — спокойно поинтересовался он.

Глаза Уильяма Нострума весело забегали по кругу, как две секундные стрелки.

— О, готовьтесь к худшему, мой дорогой сэр! — ликующе объявил некромант. — Можете на нас положиться! Нас, знаете ли, тошнит от ваших назойливых ограничений. Почему это нам нельзя выйти отсюда и завоевать другие миры? Почему это мы не можем использовать драконью кровь? Почему вы не разрешаете нам быть безгранично, беспредельно злыми, а? Ответьте-ка мне, сэр!

— Если бы вы подумали головой, то, уверен, сами смогли бы найти ответ, — негромко промолвил Крестоманси.

Неудивительно, что его голос потонул в гневном хоре колдунов и некромантов. Пока они шумели, Дженет стала незаметно подбираться к дереву. Она сообразила, что Мур не в силах шевельнуться, пока на плечо ему давит рука Генри Нострума, и решила хоть что-то предпринять.

— О да, — вторил брату Генри Нострум, сияя самодовольством. — Сегодня мы берем магическое искусство в свои руки. К вечеру этот мир станет нашим. А если дадите нам срок до Хеллоуина, то мы, дорогой сэр, отправимся завоевывать другие миры — все миры, какие нам только известны. Мы собираемся уничтожить и вас, мой дорогой друг, и все ваше могущество. Но прежде чем мы это сделаем, нам, конечно же, нужно разрушить этот сад.