Повесть разбудила во мне воспоминания о боевом друге, а записная книжка фронтовых лет помогла восстановить забытое и послужила толчком к написанию художественно-документального очерка о боевых подвигах Чапичева.

Корреспондент армейской газеты Сергей Деревянкин спешил попасть к танкистам. Батальон держал оборону перед мостом. Дорога выдалась трудная — в выбоинах, развороченная авиационными бомбами, с валяющимися по кюветам сожженными автомашинами и подводами. Напрасно политрук торопил шофера полуторки: как он ни спешил, а приехал к концу боя. Танкисты отбили очередную атаку фашистов.

В другое время на высокого и худощавого журналиста обязательно обратили бы внимание, но сейчас до него не было никому дела. Меховая шапка с опущенными ушами, очки в роговой оправе и кургузый не по росту полушубок делали его похожим на сугубо гражданского человека.

Несколько солдат стояли за деревьями на опушке леса и с горьким участием следили за подбитым танком. Танк шел медленно, оставляя за собой глубокую борозду взрыхленного снега. Ствол его пушки все еще был наведен в ту сторону, где грохотали разрывы снарядов и над заснеженным полем вздымались черные смерчи огня и дыма. В промежутках между выстрелами солдаты слышали, как лязгали траки поврежденной левой гусеницы.

Вот танк, наконец, резко затормозил, словно боясь наткнуться на что-то, и, круто развернувшись на месте, остановился. Корпус его качнулся сначала вперед, потом назад и замер. Капельки воды от растаявшего снега стекали по раскаленной броне, испарялись, и танк весь будто курился. Он был черный, облепленный комьями земли, впереди зияла рваная рана, на боках вмятины. Огонь и осколки почти полностью уничтожили краску на его корпусе. От непрерывной стрельбы осыпалась краска и на пушке. В задней части тридцатьчетверки виднелась еще одна пробоина.

Откинулся верхний люк. Танкист, вылезший из танка, был небольшого роста и совсем юный, но лицо его, почерневшее от копоти, еще возбужденное боем, говорило том, что он уже многое испытал в жизни.

— Подбили, гады… Ну, ничего, родная, залечим, — говорил он, обходя и осматривая машину.

К танку подошли наблюдавшие за боем солдаты.

— Значит, отвоевался, — сказал один из них, обращаясь к танку, словно к живому существу.

— Как бы не так! — возразил танкист. — Мы еще на нем повоюем. Пушка и мотор живы — значит, и танк будет жить.

— Чья это машина? — подойдя ближе к собравшимся, спросил корреспондент.

— Потапова. Он был механиком-водителем, — с грустью ответил танкист. — Два дня не выходил из боя.

— А где остальные?

— Вчера сгорел башенный стрелок: вон там похоронили, — и он кивнул в сторону свежего холмика между дубками. — Потапов сильно обгорел, его в госпиталь отправили.

Танкист смертельно устал, под глазами залегли глубокие тени. Он едва стоял на ногах и не был расположен к разговору с незнакомым человеком. Заметив спешившего к танку со стороны командного пункта офицера, показал рукой:

— Вон товарищ политрук идет, он в том бою оставался за командира. Спросите, расскажет обо всем…

Корреспондент увидел плотного танкиста лет тридцати.

Черная меховая куртка, ватные брюки и большие кирзовые сапоги полнили его. На узком невоенном поясе, почему-то с левой стороны, болталась массивная, необычного вида кобура. Из нее торчала тяжелая рукоять немецкого парабеллума. На голове, низко на лоб, вместо обычного танкошлема надвинута шапка-кубанка, из-под которой виднелся окровавленный бинт. Большие черные глаза были воспалены, губы потрескались, из них сочилась кровь.

Корреспондент назвал себя и сказал, что собирает материал для газеты о людях полка, отличившихся в бою.

— Чапичев! — коротко отрекомендовался политрук. — Вы прибыли очень кстати. Третий день отбиваем непрерывные атаки. Ребята дерутся, как богатыри. Не щадят ни крови своей, ни жизни. Что ни солдат, то герой! И рассказать о них в газете надо. Обязательно надо. Сам бы написал, да времени ни черта нет. — Закончил он как-то сокрушенно, словно извинялся за то, что не имеет свободного времени, и добавил: — Фашисты не дают нам покоя.

И как бы в подтверждение его слов неожиданно начался обстрел. Вражеские мины стали густо ложиться вокруг собравшихся, и осколки со свистом разлетались во все стороны.

— Вот так и живем, товарищ Деревянкин. То атака немцев, то артналет. А сейчас решили минами нас угостить: выходит, что-то вроде компота — на третье.

Солдаты дружно засмеялись немудреной шутке Чапичева.

Он обернулся к танкисту и сказал:

— Силаков, проводите корреспондента в землянку. Захватите гранаты и догоняйте меня — буду в третьей роте.