Вот уж действительно, — ур-род…

…Когда почти рассеялась поднятая выстрелами «туманность», меня привели в чувство силами спустившихся таки Вурдалака и Шура, в чьих ранцах оказались насильно навязанные женою бесчисленные препараты. По крайней мере, накачанный до бровей обезболивающими и противошоковыми, я смог даже подняться и, опираясь на притащенную кем-то доску, проковылять вместе со всеми в тот самый дальний конец помещения…

Там, в углу, после ведущего вниз ряда невысоких истёртых ступеней, в неровном свете подсаженных фонарей, бурела облупившейся краской громада мощной металлической двери…

Едва взглянув на неё, я дал команду отходить… Немедленно…

Если нас встретили в предбаннике таким отпором, то неизвестно, что будет ждать нас за этими огромными клинкетами. А в том, что за герметично закрытыми дверьми притаились в ожидании нашего вторжения живые существа, я ни на миг не усомнился…

Петли, штурвал-засов…, и даже уплотнительная резина вокруг обвода двери, — все они были тщательнейшим образом густо смазаны абсолютно свежим, не изъеденным солёною водою тавотом…

Перед нами оживала и вставала в полный рост самая большая тайна, почти легенда бухты и города, — элитное убежище, построенное для высшего командного состава флота и армии в шестидесятых. О нём ходила масса разночтимых сплетен и слухов, — от самых наивных до самых правдоподобных, но никто из простых людей, как выяснялось, так и не увидел его при жизни в глаза…

…Раздухарившегося было на проникновение Шура я осадил резким окриком и тут же, на месте, доходчиво втолковал всем, что если даже нам удастся удачно заложить заряды и взорвать толстенный металл, внутри мы точно ляжем все…

Даже если мы явимся сюда всем своим наличным и заёмным составом, притянув всех, даже «горцев», то в тесноте коридоров, которые явно охраняются не дураками и тяжёлым оружием, у нас не будет ни малейшего шанса.

Подобные убежища строились с таким расчётом, что простой лобовою атакой их не взять. Чрезвычайная узость тамбуров, переходов и коридоров, многочисленные «схроны» и ниши, в которых надёжно укрываются бойцы; запутанная система поворотов, спусков и подъёмов; нескончаемые отсеки, перекрывающиеся обильными дверями… И полное, абсолютно полное отсутствие естественных укрытий для наступающего противника. Голый, до идеальности пустой и простреливаемый бронебойными и крупнокалиберными пулями длинный коридор…

Всё это как не позволяло затащить туда более-менее тяжёлое штурмовое вооружение, так и действовать развёрнутым строем. А завалить проходы собственными телами… Нет, как-то не улыбается…

Именно поэтому сунуться туда было равносильно тому, чтобы лечь спать, положив голову в пасть крокодилу.

Раз уж неизвестные господа, обитающие за этими могучими стенами, пережили ТАКУЮ катастрофу и удосужились даже выставить постоянный блокпост, которым столь легко пожертвовали, то легко себе представить, какими возможностями в СВОЁМ доме они располагают…

И соваться к ним, — к тем, кто до сих пор сам не изъявил желания высунуться, — было б верхом безумия.

Возможно, они и покидали убежище временами, иначе как объяснить наличие форпоста и столь видимого порядка на «прилегающей территории»? Однако нежелание якшаться с нами, и уж тем более отсутствие особого стремления дать нам, хамам, по шее, сильно настораживало…

Сам факт того, что за пятидесятисемимиллиметровой сталью и претолстенным, гидронепроницаемым бетоном, построенном для куда более страшных разрушений, чем банальный и не вечный потоп, спокойно и незыблемо находятся НЕКТО, словно засевший в берлоге дракон, нас пугал. Чего уж тут скрывать?!

Так что мои, вняв разуму, отходили от двери, не спуская с неё перепуганных глаз и не опуская оружия…

…Как только её зловещие, хищные контуры входа скрылись в тут же сгустившемся за нами мраке, мы заметно ускорились. И уже не пятились раком, а почти бежали назад, к висевшим наготове верёвкам.

Каждый из нас невольно оглядывался назад в страхе, что вот-вот заскрипят тяжеленные рукояти, оглушительно звякнут огромные засовы, и на свет Божий выпрыгнет… Никто, слава Богу, так нам во след и не выпрыгнул, даже не чихнул на прощание, и парни безнаказанно вскарабкались наверх, подгоняемые каждый собственными кошмариками…

…Едва меня втянули назад, обвязав подмышками, я приказал отойти от отверстия, которое явно служило своего рода аварийным выходом и предварительным вентиляционным коробом одновременно, и занять круговую оборону. Сабира я послал за подмогой.

Она прилетела мухою в лице Чекуна, Бузины и Круглова. Мы посоветовались, и решили не посвящать в неё пока никого сверх необходимого, а лишь своих «семейников» из числа мужиков, а затем попросту обложили «ход» со всех сторон. Мы заминировали все мыслимые подходы, как смогли, а потом отошли на пару сотен метров и засели среди грязи и сырости «мусорных островов». Мы нервно курили и мрачно ждали полтора дня. Из прохода так никто и не показался. Никто не выскочил с клёкотом из дыры, расправляя чёрные крылья… Из него даже не доносилось ни единого звука, говорящего о какой-либо активности или агрессии в наш адрес со стороны жителей подземелья. Даже прибраться после устроенного нами погрома явно не торопились. И тогда я отдал приказ начинать работы, ради которых мы сюда, собственно, и явились. Война войной, а зима ждать окончания наших развлечений и игр в «партизан» точно не будет…

…Ровно шестеро суток понадобилось целой бригаде из восемнадцати человек на то, чтобы выковырять сейнер из прочно захватившего его дока. Шестеро суток беспрерывного мата и злобных стонов от рабочей боли…

Не передать, как мы намаялись, освобождая его из плена заржавленных устройств…

Всё это время «перетаривание» из вагонов не стояло на месте, и буквально за сутки до окончания возни с судном было победно закончено. И все освободившиеся силы мы бросили сюда, на источенные ржавчиной и солью стапели.