Шрифт:
— Вроде бы ничего не значащий факт. Вроде того, когда после учинённого нами побоища с Радийки попросту пропала, канула в неизвестность, значительная часть жителей… Нам бы наведаться туда, перевернуть в поисках ответа всё вверх дном… Выбить кое-кому потроха, но вызнать правду… Но мы ведь не стали делать этого, верно?
Вертящий в руках нож Сабир поднял на меня изумлённые глаза:
— Ака, ну мы же не воры, не скоты какие-нибудь, чтобы копаться в грязных тряпках, и отбирать последнее у оставшихся?! Да и после того, как намылили им холку, — не истязать же уцелевших задохликов? Это куда хуже садизма…
— Ты прав, Сабир. Мы просто не те люди. Мы не стали бы с торжеством тащить домой их прелое исподнее. И то, что мы не пошли на эту «инспекцию», говорит о нашей… совести, наверное… Но именно благими намерениями, сам знаешь… Именно наша мягкотелость сыграла против нас же самих. Никто из вас разве не задавал себе вопроса: а в какую, собственно, сторону рванули внезапно всем гуртом эти неумелые крестьяне? На какие хлеба?
На несколько секунд над человеческим муравейником повисла кладбищенская тишина. Именно такие моменты хороши для вываливания на голову горячей правды:
— Я скажу вам наверняка, — эти люди ушли к господину Могилевскому. С чего я взял? Помните внезапное бегство местного жулика вместе с «жировиками» за часы перед нашим налётом на их обитель? Я могу с точностью до метра назвать направление, куда эта кавалькада сдриснула…
— Тоже туда, выходит! — Молодой боец от Стебелева не знает всех подробностей тех дней, — он просто заканчивает мою мысль. Но его поддерживают нестройным стакатто «дадаканья» все непосредственно причастные к событиям почти годовой давности.
— Теперь, когда нам видна общая нить рассуждений, вы можете и сами сопоставить некоторые странности и последовавшие за ними неприятности…
И тут всех прорвало. Сразу помянули и налёт тех полудесантников — полубандитов на Границу. И атаку незнакомцев на саму Радийку, свидетелями которых стала наша троица.
И непонятную пропажу одного из новичков, из числа «стеблевцев», как мы по сей день их и называем.
Ушёл парень почти налегке. Прихватив лишь «калаша» и пару рожков к нему.
Ушёл, как был, — без рюкзака и почти без запасов. Прожил здесь неделю — и канул в неизвестность. Тогда мы просто решили, что не принял салажонок наших правил игры, да отправился бродяжничать. Таких дуралеев всегда хватало. Для порядка поискали пару дней, да на том и забыли. Обнаружив лишь по маршрутам поисков несколько почти свежих, наспех замаскированных кострищ.
Кто уж ночевал у них в стылой и сырой мгле ночи, так и осталось загадкой. Однако я думаю сейчас и подумал тогда, что эти «кто-то» кружили именно вокруг нашего «стойбища». И довольно-таки целенаправленно…
Грубо говоря, мы прошли через весь комплекс разведывательных и «расшатывающих» мероприятий со стороны «спеца». Его едва «тёплое» присутствие угадывалось.
Кто-то упомянул даже визит священника со свитой.
— Что касается всех тех «случайностей», я могу сказать следующее. И вакханалии вокруг «радийцев», и банда у стен Границы, и первогодок даниловский, — всё это дела скорее спланированные. А что касательно отца-святоши… — тут я могу предположить, что он, скорее, совершенно невольно сыграл роль наводчика, информатора. По наивности души, по недомыслию ляпая языком о нас всем встречным — поперечным. Как об общине, в которой живут подобающе и достойно. Уж такова его «работа», — на чьём-то примере кого-то учить. Не удивлюсь, если этот беззлобный и абсолютно беззащитный человек сгинул по чьей-нибудь злой воле… — Я запнулся, не зная, как продолжить. Вывалить сразу всё? Одним махом? Или дозировать информацию? А, была не была! Нет времени на репетиции моего выступления…
— Другое дело все остальные факторы. Они намеренны. И чем дальше я оглядываюсь назад, тем яснее это понимаю. Нас, — лучше всех устроенных и организованных, — вычислили именно по их совокупности.
Притихшее и ошарашенное, маленькое людское море пережёвывало услышанное, и каждый задавал себе один — единственный вопрос: а как я, лично я, не понял этого раньше? Не поднял тревогу?!
— Да уж…, бля…, наговорили мы тут всем, да и показали, дураки, немало… Каждая мандавошка о нас теперь всё знает… — окончательно сбитый с толку и растерянный Дракула в раздумьях дёргал себя за и без того здоровенную губу, словно стараясь через неё вытянуть из себя смущение и обидное чувство того, что нас подло и коварно лоханули. — Бля…, - ну все, все, — кому не лень… Все насрали нам за воротник…
Не желая окончательно унижать и повергать в самобичевание своих, я всё-таки рискнул осторожно продолжить его мысль:
— Да, мой друг… А ещё наш доблестный балагур Хохол долго изгалялся в «мове» с тем «радиогением». Это была очередная, и можно сказать, самая последняя, самая свежая разведка в нашем стане. И наша самая свежая глупость. Мы щедро поделились с гадёнышем всеми своим радостями, бедами, и расхвастались перед ним всем, чем располагали. И не последнюю роль в этой феерии придурковатости занимал я. Если кто помнит, я тоже успел выделиться, и подробно и обстоятельно прощебетать в эфир несколько страниц из нашей биографии. Даю рупь за сто, — передача слушалась на нужных частотах…