Его рука теперь ослаблена. Треск в суставе и короткий вскрик тому порукой… Не следует быть таким торопливым, если ты слишком уверен лишь в своей силе.

Я не атакую, а терпеливо жду. Назвавшись груздем… Тебе придётся вкусить ВСЮ гамму ощущений, парень. Пройти весь цикл умирания. Несмотря на весь твой прошлый опыт, ты сейчас узнаешь, что такое качественная смерть, мой друг…

Во мне просыпается и начинает разрывать когтями тесное узилище самоконтроля беснующаяся ярость. Гнев — плохой советчик, но это не он. Скорее, это огонь. Огонь жгучего желания убить. Передо мной есть цель. А как её достичь — уже совершенно неважно…

— Вставай, солдат… Ты же не позволишь мне просто забить тебя, как щенка, палкой?

Ермай унижен. Ему следовало бы разозлиться после этих слов. Броситься, ломая ветки и завывая истерически, в атаку.

Но пока он скорее спокоен, чем психован.

Проморгавшись, он тяжело подымается. Похоже, он ещё и прихрамывает. Скрытый размякшей почвой корень или камень попал ему под коленную чашечку. Два — ноль в мою пользу, приятель.

"Бывший" пока не решил, — взбеситься ему или поосторожничать. Но что-то ему явно подсказывает, что ни то, ни другое ему не в помощь. Ему нужно убить меня быстро, если он сам хочет выжить. Потому как он проигрывает мне прежде всего в дыхании, пластике и технике. И сделать ему всё нужно до того, как он вымотается. Его огромные вес и размеры утомляют его куда больше, чем мои собственные движения.

Поэтому — он рискнёт. Другого варианта ему не дано.

…Пара секунд размышления, во время которых он пытается восстановить дыхание и тяжело, исподлобья смотрит на меня серыми, холодными глазами, — и вот он уже перекидывает мачете в левую ладонь…, нагибается справа от себя, недалеко от костра, не спуская с меня ненавидящего взгляда. Я ни единым словом или движением не мешаю ему.

Тяжёлое, резанное из кизила топорище ложится ему в руку. Что ж, осложним игру. Поскольку я вроде бы не против, и не делаю озабоченного лица, Ермай решает, что так ему, наверное, сбудет сподручней.

И что соотношение сил и вооружения сейчас — наиболее важный для него фактор, чем всякие там мораль, техника боя или такое сомнительное понятие, как "честь".

Однако он не подозревает даже, что техника «работы» тёсовым топором, — как и скипетром, и булавою, — имеет в себе некоторые деликатные особенности.

Которые ему точно уж не знакомы.

Впрочем, пусть его тешится. Вооружившись своей угрожающего вида «ковырялкой» и этой "боевой мотыгой", которую держит привычно ближе к пятке, чем к передней трети длины, зэк поднимает оба своих «причиндала» на уровень рёбер… и внезапно с рёвом кидается на меня. Опустив на бегу мачете книзу, словно намереваясь вскрыть мне им паховую вену, он одновременно отводит топор назад и немного вверх. Словно собираясь метнуть в меня топор, как гранату, или рассечь наискось мою грудь…

Иного я от него и не ожидал.

…Примитивная память приёмов атаки на мамонта и лысозадого зайца, доставшаяся нам от первобытных предков, подводит в минуту гнева и не таких бойцов. Напрочь забывая о приличиях и правилах ведения боя, человек в эти секунды одержим лишь одной мыслью и рьяным, безумным желанием, — разорвать, втоптать в грязь ненавистного обидчика. Любой ценой напиться его горячей крови.

Именно эту часть психологии стоит особо изучать и неустанно практиковать тем, кто собирается воспитать ДУМАЮЩЕГО солдата.

Солдата, умеющего спокойно и без дёрганья сносить даже публичные оскорбления. Прямо в лицо.

Сносить не заводясь и не кидаясь кошкою в глаза.

И именно этой вспышки злобы я добивался от Ермая. Теперь он мой.

…Короткие диагональные и вертикальные удары от кисти и локтя, скорее наносимые для того, чтобы причинить противнику максимальное количество боли, глубоких и не очень порезов, ошеломить натиском и частично обескровить, ослабить и подавить видом его собственной крови… Вот первостатейная задача воина, вооружённого малым топором. И лишь ближе к концу весьма скоротечной схватки есть одна, максимум две возможности, чтобы сильным, размашистым ударом прибить врага. Поймав того на ошибке защиты или заставив «провалиться» при атаке.

Скорее всего, все эти тонкости для моего противника полная чушь, тарабарская грамота.

Чтобы нанести удар топором, на который он и возлагал свои самые серьёзные надежды, ему волей или неволей придётся для начала почти до отказа разогнуть, а затем почти СОГНУТЬ в локте руку. А так же особым образом вывернуть свой плечевой сустав. Плюс удельный вес, помноженный на скорость разгона всей этой огромной массы мышц…

В этом и кроется главная опасность для его тела. Начало его полной уязвимости и беззащитности. Несмотря на дополнительный фактор в его руке в виде «ножа», о котором он начисто уже забыл, и вспомнит он о нём лишь несколько неприятных мгновений спустя. Когда будет поздно…

Лихорадочно он попытается тыкать им меня снизу, сбоку… Но меня это уже не волнует. Я придержу эту руку своей.

Двух, ну трёх секунд максимум мне будет достаточно, хватит с лихвою, чтобы его изувечить… И отойти практически невредимым. Пара небольших синяков в худшем случае — не в счёт.

…Когда рука противника достигла пика отведения назад, я моментально изменяю своё спокойное состояние на до предела ускоренное движение вперёд. И немного влево…

Подняв вверх согнутую в локте руку, я перекрываю ею столь лакомый кусок, как беззащитно задранный и раскрытый локтевой сгиб Ермая. Скользнув вдоль его предплечья вниз, на краткий миг запускаю ему за бицепс тыльную сторону ладони с зажатым в ней ножом… и резко рву на себя…