Ну, начнём тогда, помолясь…

Значит, воздуховод…

Тайфун до определённой степени смог «просечь» ход моих первых, спонтанных, мыслей. Что-то общее в мышлении есть практически у всех бойцов спецподразделений, — школа-то сказывается. Стандартные ситуации, которые там изучают, новый опыт, разработки теоретиков. И прочее.

Всё это накладывает свой отпечаток на мышление, никто не спорит… Однако тот, кто умеет мыслить не только, и даже не столько логически, а на уровне высших категорий, на уровне философии, на уровне нереальности и искусственности реалий, на уровне отвлечённой ментальности, — тот и становится лучшим.

И остаётся живым.

Это как в единоборствах, — кто-то, постигая азы техники, — красивой и показательной, но бесполезной, становится чемпионом — «технарём». Он красиво, картинно "держит ножку", изящно и чётко выполняет «като» и «тыли», блещет на показательных выступлениях.

А кто-то, кто в технике особо не «волок», становится реальным, страшным и опасным бойцом. Тот завоёвывает свои даны и пояса кровью и переломанными костями, с честью и болью.

Потому что не остановился, не «замер» на «технике», как некоторые, которые, проведя «рекомендованы» удар, другой, не представляют себе, что и делать-то дальше. А их без труда колотит тот, кто научен или по природе умеет проводить сложные «связки» комбинаций. Долго и в бесконечном количестве вариаций.

Потому как в определённый момент мышление его обширно и резво разветвляется.

Словно стая рыбок, в минуту опасности или острой необходимости оно «порскает» в сторону, делясь на массу взаимопереплетающихся, отдельно и независимо мыслящих нервных центров, биллионы наших отдельных "я".

У него это — виртуальный мир. Логика сухого взаимодействия знаний, строгой линии директорий и микросхем. Логика исключающей любое инакомыслие собственной исключительности.

А у меня…

У меня и вообще странная для многих логика. Логика "доказательств от противного", что почти равнозначно знанию алогизмов…

Моя — более ранимая, живая, а потому «отчаянная», многогранная, изобретательная. Как голь. Она — скорее недоразумение, небывальщина.

Такая же, как, к примеру, живая «мультяшка», как поющий рак.

А его — давящий прямотою, напором и мощью кряжистый монстр.

Слегка шизоидный игрок логикой, — иногда, но неожиданно меняющий правила в свою пользу, противостоять которому обычной, средней личности, просто не дано.

Мы оба "с причудами", что и говорить. Потому и живём.

И мы, как полные антиподы, не уживаемся. Просто из принципа отталкивания противоположностей. Чтобы жить более-менее спокойно, нам нужно находиться на разных полушариях, равноудалено по обеим сторонам экватора. Для сохранения абсолюта равновесия полярностей…

Иначе, сместившись хотя бы на сотню километров относительно чётко выстроенных осей нейтрала, мы начинаем чувствовать друг друга. И от этого испытывать «чешущее» беспокойство.

Мы — как "чёрная дыра" и звезда, свет и тьма, холод и тепло, лёд и пламя, — мы всегда стремимся друг к другу, всегда противоборствуем и стремимся взаимоуничтожить друг друга…

И мы не остановимся, пока одного из нас не станет на этой планете. Но даже тогда мы будем ревниво и со сверлением в груди думать, что ГДЕ-ТО, в каких-то далях, в невесомом тумане Ничто, кружит и кружит, испытывая боль неудовлетворённости, частица материи нашей противоположности.

Так что вряд ли мы сможем спокойно поделить поровну даже ад и его муки…

…Вскрыть воздуховод — дело одной минуты. Я был уверен, отворачивая гайки чуть ли не руками, что там, в глубине, куда круто убегал пыльный вентканал, нет даже фильтра первичной очистки. Нет и предварительной двойной сетки, удерживающей механические частицы. Как и не было её на корпусе самой "ракушки".

Да вон и она, стоит у стены. Пузатая, с боковыми «накопителями» скатывающихся по её «куполу» пойманных частиц…

Всё, абсолютно всё было явно специально разобрано якобы для «ремонта» и «чистки». То есть, для того, чтобы я смог беспрепятственно проникнуть туда, где он меня ждал.

Может, отчасти эти "ремонтные работы" и были правдой, всё равно их нужно было производить, и они явственно были видны кругом.

Но иногда намеренность слишком уж бросается в глаза. Сдвиг там, деталь тут, мелочь какая-нибудь здесь…

Хорошо, хорошо…

Я разберу эту срань. И погремлю аккуратно, словно действительно пытаюсь влезть к тебе на пир, будто тать. Уговорил…

Ни ты, ни я никогда не пригласим друг друга в гости нормальным способом, через широко и гостеприимно распахнутые двери.

Такова уж наша с тобою природа. А посему…

Посему я, расковыряв эту «конструкцию», просто заглядываю внутрь… и делаю абсолютно не то, что от меня ждут. В эту широкую кишку, куда без особых проблем могут пролезть рядом двое взрослых и ребёнок, я всего лишь опускаю на тонкой шёлковой бечеве сюрприз. Крохотный такой, но препоганый.