Воцаряется молчание.

— Так, — говорит тупо Глебски. — Не люди. А кто же? Оборотни?

— Они нелюди, господа. Это пришельцы с другой планет!

— Во дает! — вполголоса произносит Брюн. — Аж глаза белые…

— Собственно, пришелец — это Мозес. Он попал в ужасное положение, и мы должны… обязаны помочь ему! Вы слышит Глебски? Мы обязаны! Ему очень плохо!

— Симонэ, вы сошли с ума, — холодно говорит Глебски.

— Я знал, что вы мне не поверите… — Симонэ проводит полицу дрожащей ладонью. — Единственное, о чем я прошу вас, оставьте на минуту это ваше огнестрельное железо и поговорите с ним сами…

Глебски сжимает губы.

— Ладно, — говорит он. — Я поговорю с ним сам. Брюн! Отправляйтесь на крышу и глядите в оба…

— Да не желаю я… — Ма-арш! — ревет Глебски, и Брюн, поперхнувшись, бежит к лестнице — Кайса, бери винтовку, ступай за мной…

Он отталкивает Симонэ и быстро идет за портьеру в апартаменты Мозеса.

Здесь опущены занавеси на окнах, сумеречно и голо. Стол сдвинут к кровати, посередине комнаты возвышается продолговатый металлический сундук, на его крышку брошен меховой комбинезон, а на диване, застыв в странной нелепой позе, лежит Мозес. Лицо его, обвисшее, складчатое, имеет противоестественный оранжевый оттенок, голова свернута вперед и вбок, мутные глава смотрят исподлобья.

Глебски подходит и останавливается в двух шагах от него. Симонэ и госпожа Сневар с винтовкой становятся за его спиной и по сторонам.

— Господин Мозес, — холодно произносит Глебски. — Вы арестованы по обвинению в участии в гангстерской шайке Джона О'Хара, известного под кличкой Чемпион. Оружие у вас есть?

— Черт бы вас подрал, Глебски! — кричит Симонэ. — Нет у него никакого оружия! Это пришелец с другой планеты, понимаете? Он попал в беду, ему помочь надо!

— Предупреждаю, — как бы не слыша Симонэ, продолжает Глебски, — что все, что вы с этого момента скажете, может быть использовано против вас на суде…

— Я же говорю вам, полицейская вы балда!.. — кричит Симонэ и делает шаг к инспектору, но в грудь ему упирается ствол винтовки.

— Назад! — тихо произносит госпожа Сневар.

Мозес медленно поднимает голову. Видно, что каждое движение дается ему через силу.

— Оружия у меня нет, — говорит он сиплым шепотом. — И я не совершил никаких преступлений. Вы заблуждаетесь. Я не участвовал в гангстерской шайке. Я считал, что помогаю людям бороться за справедливость. Ваша жизнь оказалась слишком сложной для меня. Когда я увидел, как вы здесь живете, я понял, что не могу быть просто наблюдателем. Я хотел помочь, я задыхался от жалости…

— Он был наблюдателем, понимаете? — вмешивается Симонэ. — Ему было запрещено вступать в контакт!

— Да, — продолжает Мозес — Мне было запрещено. Я нарушил запрет, и оказалось, что меня обманули. Оказалось, что это не борцы за свободу, а просто бандиты. Мафия. Гангстеры. Как только я понял это, я бежал. Часть убытков я уже возместил… внес в Государственный банк миллион крон… Остальное возмещу золотом, когда вернусь домой… если вернусь… чистым золотом…

— Кто такой Олаф? — спрашивает Глебски. — Как вы связаны с Олафом?

— Да. Олаф. — Мозес замолкает, глаза его мучительно съезжаются к переносице. — Вы тоже здесь заблуждаетесь. Олаф не умер. Потому что никогда не жил. Он не живое существо. Просто мой инструмент. Как вы говорите, кибернетический робот. Запрограммирован, чтобы походить на среднего человека… мужчину… плясать, петь, ухаживать… Все может. Но — инструмент по преимуществу. Может принимать любой внешний вид…

— А вы?

— Тоже. Вернее, мой скафандр. То, что вы видите, — не я. Мой скафандр. Могу как сейчас. Могу в любом обличье. Совсем без скафандра не могу. Кислород, бактерии, пыль — смерть. И еще кое-что. Для вас сложно… Я бежал от Чемпиона. Выпустить меня он боялся. Погоня. Я раздвоился — пустил Олафа самостоятельно. Чемпион не знал, что есть Олаф. Думал, все мои обличья, все обличья Олафа — это всё я один. Не удалось. Этот… Филин… Я его здесь увидел, узнал…

— И телеграфировали в полицию?

— Да. Надо было, чтобы Филину было не до меня…

— И записку вы подсунули?

— Я.

— Глупо.

— Знаю. Но это мне непривычно. Не умею такого… Мы там у себя не такие. Да… Я готовился покинуть Землю вчера ночью. Здесь в горах наша посадочная площадка. Но тут авария… Обвал… И при взрыве погибла энергетическая станция, которая питает робота… и еще питает мой скафандр… Олаф — конец. Но у него был аварийный аккумулятор, чемоданчик, вы знаете… Если бы я успел… Но я поздно спохватился. Вы уже нашли… Олаф почему-то не успел подключиться, наверное, из-за девушки… черные очки… И так я застрял. Питания нет. Прошу помощи. Дайте мне возможность вернуться домой.

— Вы могли уже двадцать раз уйти отсюда, — угрюмо возражает Глебски. — Мне пришлось арестовать вас, чтобы узнать об этом вашем желании…

— Я не могу уйти. Повреждение мне не исправить. Я не механик. Механик — Олаф. Универсал. А аккумулятор у вас. Отдайте мне чемодан, и я уйду…

— Ах, чемодан! — неприятно улыбается Глебски. — Не выйдет. Я готов поверить, что вы пришли к нам из другого мира. С Марса, Венеры, откуда-то там еще… Я даже сочувствую вам. Как человек. Но из своих рук я выпущу вас только под суд. Только суд решит, виновны вы или нет. И с чемоданчиком этим то же самое… Один раз вы ошиблись. Можете ошибиться и второй. Я не уверен, что смогу удержать вас под арестом до суда, если вам на помощь придет какой-нибудь паук или рак, который запросто переворачивает броневики…