— Никак нет, товарищ полковник!

— Передай моё распоряжение опергруппе: немедленно установить местожительство, номер телефона и доложить мне, — приказал он.

Шагая по лестницам и переходам в крыло здания, где помещался Комиссар, Арчеладзе прикидывал, как разговорить его и пощупать психологическое состояние. Он никогда не видел его истинного лица. Всякий раз генерал при встрече натягивал маску и обращался «господин полковник»…

И в этот раз он предложил Арчеладзе сесть и изложить суть дела.

— Мне нужно забрать из милиции дело по убийству некоего Молодцова, — сказал полковник. — Требуется ваше согласование с Прокуратурой.

— Хорошо, — мгновенно согласился Комиссар и поставил себе в календарь какой-то значок. — Я не спрашиваю, господин полковник, зачем это вам нужно… Такие лишние хлопоты… Надо так надо.

— Спасибо, — проронил Арчеладзе.

Комиссар поднял глаза и вгляделся в его лицо.

— Что это с вами? Как вы себя чувствуете?

— Нормально, товарищ генерал, — ответил полковник, а про себя усмехнулся: надо же, и этот заметил! — Собираюсь сняться в рекламном ролике. Буду рекламировать бритву «Жилет».

Шеф понятливо усмехнулся, дескать, юмор принимается, и тут же спросил:

— Скажите, а как вы относитесь к происходящим событиям?

— Пока отношения не выработал, — очень официально сказал Арчеладзе. — Наблюдаю процесс.

— А как же расценить ваши вчерашние действия, господин полковник?

Арчеладзе вдруг подумал: а не Комиссар ли позаботился, чтобы охраняли его дом? Причём умышленно подобрал группу бойцов ОМОНа из Северной Осетии, уже поднаторевших в кавказских междоусобных конфликтах, наглых и бесцеремонных, способных спровоцировать совершённые полковником действия. Зачем-то ему нужно, чтобы Арчеладзе проявился как сторонник Верховного Совета, как противник государственного переворота…

Доставить такого удовольствия полковник никак не мог, и шеф напрасно ждал какой-то нестандартной реакции.

— Какие действия вы имеете в виду, товарищ генерал?

— Противоправные, господин полковник, — пояснил Комиссар. — И унижающие честь и достоинство офицера милиции.

— Это называется тренаж спецподразделения на пленэре, — со скрытой издёвкой произнёс Арчеладзе. — На что было получено разрешение от «папы».

— А он давал вам разрешение без всякого медицинского освидетельствования закапывать человека? — неожиданно спросил Комиссар. — Именно закапывать, а не хоронить? Даже в целях конспирации? Насколько мне известно — не давал. Это что? Самоуправство или преступление?

Он опять припомнил ему Птицелова! Причём на сей раз с жёсткой решительностью. И это уже не случайно. Неужели Нигрей как-то засветился и этот накат — ответный?

«Папа» не давал «добро», да и спрашивать-то было некогда, однако прекрасно знал ситуацию из последующего детального доклада Арчеладзе. И ничего не сказал, поверил на слово, как делал всегда.

— Извините, господин полковник, я обязан сделать эксгумацию трупа и произвести медицинские исследования, — заявил шеф. — И не потому, что не доверяю вам. Этот факт станет безусловно известен спецпрокуратуре, и что я им покажу? Отчего умер человек по прозвищу «Птицелов»? Пожалуйста, занимайтесь своим делом. Меня не интересуют его секреты. Но когда речь идёт о человеческой жизни — я обязан вмешаться по долгу службы.

Он врал, обеспечивал себе прикрытие. И можно было представить, какой акт судмедэкспертизы окажется в его руках! На трупе, пролежавшем в земле пять месяцев, найдутся следы насилия — ссадины, кровоподтёки, ушибы и переломы костей. И яд найдётся. Ведь его можно впихнуть в рот пострадавшего…

Комиссар явно шёл на абордаж. Возможно, знал, что «папа» очень занят в связи с государственным переворотом, и пользовался случаем беззащитности Арчеладзе.

— Да, пожалуйста, товарищ генерал, — спокойно ответил полковник. — Желаю удачи.

И, не спросив разрешения идти даже для субординации, ушёл, оставив двери открытыми.

В другой раз он бы уже полыхал от гнева, но сейчас ощущал полное спокойствие, и только мысль работала стремительно и с каким-то азартным, злым задором. Комиссар хорошо изучил его и знал, что взбешённый, заведённый Арчеладзе не способен правильно оценивать ситуацию и будет делать глупости. Возможно, рассчитывал, что, придя в себя, испугается того самого предполагаемого акта судмедэкспертизы и побежит к Комиссару искать контакт. А контакт возможен будет лишь при условии хотя бы частичного подчинения для начала. Увяз коготок — всей птичке пропасть…

— Разыщи Кутасова, — на ходу приказал секретарю Арчеладзе. — И срочно ко мне!

На улице моросил мелкий дождь, окна «плакали», а полковник в своём кабинете вдруг начал испытывать ощущение праздника. Он принёс из комнаты отдыха бутылку вина, бокал и сел за рабочий стол. С удовольствием выпил, но не для того, чтобы выгонять стронций из организма: сегодня он забыл о белёсой пыли, исторгаемой из тела. Сегодня росли волосы и пробивалась борода…

Подвижный, лупоглазый Кутасов был человеком жизнерадостным и, видя начальство, отчего-то всегда улыбался — слегка ехидно и добро.