И он не был не прав. В красной комнате на первом этаже Рашель тут же плюхнулась на диван, а Буффарини уставился в окно. Оба чувствовали себя не в своей тарелке в стенах, прикрытых темно-красной парчой, с резным, покрытым позолотой потолком и миниатюрными настенными фонтанами. Оценивая убранство комнаты, Рашель воскликнула:

— Какая элегантность! Да и хозяйка ее весьма элегантна! Вот как одевается женщина, находящаяся на содержании главы нации. И посмотрите на меня — ведь я за ним замужем.

Таково было начало их разговора. При словах «женщина, находящаяся на содержании», Кларетта вспылила. Рашель же добавила: «Женщина, которую в Италии ненавидят более всего. Всем известно, что она планирует бежать вместе с Муссолини на подводной лодке из Ла-Специи».

— Вы лжете! — воскликнула Кларетта. Рашель поднялась с дивана и крикнула гневно:

— Она сумасшедшая и представляет собой опасность. Уведите ее отсюда.

Когда Шпёглер поспешил встать между ними, Кларетта вскрикнула и, смертельно побледнев, упала, потеряв сознание. Немец для успокоения налил себе рюмку коньяка. Рашель же спокойно прокомментировала:

— Я знаю эти штучки, и очень хорошо. Никто от этого не умирает.

Придя в себя, Кларетта подошла к телефону и позвонила Муссолини. Кипя от ярости, она закричала:

— Ты знаешь, как она назвала меня? Она назвала меня шлюхой!

— Что?! — послышался сдержанный голос дуче. — Дай мне Шпёглера.

Когда тот взял трубку, Муссолини сказал:

— Шпёглер, постарайтесь, чтобы разговор проходил в соответствующих рамках.

— Дуче, — ответил тот, — ситуация весьма для меня неприятная.

Рашель снова заняла атакующую позицию и потребовала, чтобы Кларетта прекратила свои отношения с дуче для блага его же семьи и блага Италии. Молодая женщина возразила:

— Дуче нуждается во мне, ибо я являюсь его духовной поддержкой.

— Ему ничего не надо, — настаивала Рашель, — кроме как быть оставленным в покое.

— Но именно дуче, — в ответ крикнула Кларетта, — не оставит меня в покое. Об этом свидетельствуют его письма.

— Покажите их мне! — потребовала Рашель.

Кларетта вновь подошла к телефону и попросила разрешения Муссолини зачитать Рашель некоторые отрывки из его писем.

— Есть ли в этом необходимость? — запинаясь произнес дуче. Когда Кларетта объяснила ему ситуацию, он сказал: — Хорошо, но не усугубляй обстановку.

Кларетта с триумфом удалилась. Рашель ожидала ее появления с беспокойством. Все это утро она чувствовала странную стесненность. Дело было не только в том, что о присутствии на озере этой молодой женщины шли разговоры, — над дуче начали сгущаться тучи. Начиная с августа, когда немцы расстреляли пятнадцать партизан на площади Пьяцца ле Лорето в Милане, пошла лавина анонимных писем с угрозами. А позавчера маленький скверик стал символом партизанской мести. Да и сегодня утром Рашель получила послание, которое ее очень обеспокоило. В нем было написано: «Мы заберем вас в Милан».

Когда же появилась Кларетта с пачкой писем, перевязанных шелковой ленточкой, Рашель получила последний удар, услышав зачитываемые молодой женщиной фразы: «Мне надо слышать тебя… Сегодня мне тебя так не хватало…»

— А это действительно его почерк? — спросила Рашель, прерывая чтицу. Подойдя ближе, она вырвала письма из рук Кларетты.

— Остановите ее! — закричала Кларетта. Шпёглеру пришлось вновь вмешиваться.

— Ваше превосходительство, — твердо произнес он, — эти письма не должны покидать этот дом.

Рашель разъяренно схватила его левую руку, так что ее полированные ногти глубоко вонзились в кожу. Повернувшись к тучному и дрожавшему Буффарини, она пронзительно крикнула:

— Вы же министр внутренних дел. Употребите вашу власть!

Хотя Буффарини попытался как-то на него воздействовать, Шпёглер оставался непреклонным. Кларетта вновь позвонила Муссолини, который опять позвал немца к телефону.

— Это ужасно, Шпёглер, остановите их, остановите их! — с болью в голосе потребовал он.

Для Шпёглера вся эта история показалась чем-то средним между трагедией и кукольным представлением.

В конце концов Рашель поняла беспомощность дальнейших действий. Шпёглер, сильно побледнев, отобрал у нее письма и не собирался отдавать их ей. С горечью после двухчасовой перебранки жена дуче была вынуждена признать свое поражение.

Стремительно выбегая из комнаты, она потеряла контроль над собой и крикнула через плечо в ярости и расстройстве, видимо под влиянием полученного послания: