— Ни у кого нет фонарика?

В переднем углу засветился тонкий, блеклый конус света, отбрасывавший на стены таинственные тени.

— Без паники! Сохраняйте спокойствие!

Джонни старался не обращать внимания на этот бедлам. Но вдруг его кто-то больно толкнул ногой, а затем наступил сапогом на ногу, отчего Джонни вскочил. Он с трудом держался на ногах. Когда он хотел опереться о что-нибудь, то ударился о кого-то. Он толкался, стараясь пробиться к выходу.

— Сядь! — останавливали его.

— А ведь русские-то уже давно больше не стреляют! — замечал кто-то.

Однако Джонни, сойдя со своего места, уже не хотел останавливаться, несмотря на то, что его дергали, щипали, пинали ногами.

— Не пугайтесь же, обстрел прекратился!

«Меня это не интересует, — думал Джонни. — Пропустите меня, чтобы я мог наконец выйти отсюда! Я хочу на воздух, хочу увидеть небо!»

Кто-то шел за ним, стуча каблуками. Кто-то его ударил кулаком по лицу. Вскоре он был единственным, который пробирался вперед, другие остались за ним, видимо успокоились. Вскоре он уже почувствовал под собой ступени каменной лестницы. Странно, но его сейчас больше уже никто не бил, не пинал. Вокруг стало значительно спокойнее. На противоположной стороне большого зала, в котором должны были стоять машины, мальчик заметил слабый свет, но это не был свет лампы. Это был дневной свет.

— Русские уже здесь! — вдруг выкрикнул кто-то.

Неожиданно Джонни почувствовал, что вокруг него образовалось много свободного места.

После долгих мытарств Джонни очутился перед железными воротами, у которых стояли три советских солдата. Один из них был офицером, одетым в темную кожаную куртку. В руке он держал пистолет. А два солдата с ним были вооружены автоматами. Мальчик протиснулся между солдатами. Его никто не остановил. Яркий огненный свет ослепил его: горели дома, рассыпая вокруг себя фейерверк искр. Земля перед бункером была усыпана, словно снегом, серо-белым пеплом.

На площади стояло много советских танков, а перед самим входом в бункер заняло огневую позицию огромное орудие крупного калибра.

Джонни торопливо шел мимо брошенного оружия и брошенных немецких касок, стараясь держаться поближе к бетонной стене.

Несколько танкистов в темных ватных комбинезонах и танковых шлемах столпились около сгоревшего бронетранспортера, черного, страшного, похожего на поверженного исполинского зверя из давно минувших времен.

Лица советских танкистов были перепачканы грязью и солидолом. Один из солдат, весь в повязках, лежал на земле. У другого обе руки были перепачканы кровью. Но все они молчали и были похожи на одержимых.

Зайдя за разбитую пушку, Джонни спустил штаны и присел на корточки.

Вдруг раздался громкий хохот: это танкисты увидели мальчугана и рассмеялись. Смеялись все, даже раненый, лежавший на земле. Один из солдат крикнул Джонни что-то подбадривающее.

Мало-помалу Джонни начал понимать: минута освобождения наступила, а он ее даже не заметил.

«Домой!»

Ожидание у бункера.

Женщина, которая показалась Джонни знакомой.

С каждой минутой все больше людей торопилось выйти из бункера. Советский офицер в темной кожанке и два солдата с автоматами продолжали стоять у входа, казалось, безучастно смотря на черную прямоугольную дыру ворот и наблюдая за вереницей мирных жителей.

Женщины и дети, подростки и старики с серыми, истощенными лицами выходили на дневной свет. Они щурились, вздрагивали, замечая стоявший рядом танк. Спокойным движением руки офицер, который давно убрал свой пистолет в кобуру, показывал им на площадь. Люди не всегда сразу понимали этот жест.

— Домой! — говорил офицер и улыбался, хотя и не очень ласково, но все же улыбался.

Домой? Что такое домой? Может быть, нах хаузе? Ах, так это и значит, домой! Нам разрешили идти домой!

Данке, филен данк!

Люди расходились по домам. Но некоторые из них оставались немного постоять и растерянно смотрели на советских солдат, как будто только теперь начиная осознавать, что они живы. Но в то же время их терзало и нескрываемое любопытство.

Однако не каждому, кто выходил из бункера, было разрешено уходить домой, как вскоре установил Джонни. Русские задерживали всех, кто носил военную форму. Мальчик смотрел и удивлялся, как много военных, полицейских и эсэсовцев нашли убежище в бункере. Видимо, все они имели какое-то отношение к гарнизону крепости, как, например, зенитчики, чьи пушки смотрели в разных направлениях.

Пленные молча повиновались. Можно было подумать, что они уже раньше представляли себе, что именно должно с ними случиться. Лишь у некоторых из них на лице появлялось презрительное выражение.

Джонни все время смотрел на вход в бункер и ждал, когда из него появится Франц. Он устроился недалеко от группы советских солдат, которые уселись на краю огромной воронки от снаряда на сырую, еще пахнувшую дымом, порохом землю. Обмундирование у них было покрыто толстым слоем пыли. Все они держали самокрутки в своих коричневых, натруженных руках и медленно курили, делая глубокие затяжки, а потом не спеша выпускали дым через рот или нос. Некоторые расправлялись со своим сухим пайком, который они доставали из парусиновых вещмешков. Джонни иногда казалось, что все они давно не спали и могут заснуть прямо за едой.