Шрифт:
«Однако рано или поздно настанет мирное время, когда я наконец вернусь домой. Когда я выйду отсюда, я сразу же пойду на Кюстринерштрассе, но сначала я должен еще зайти на квартиру к фрау Шнайдебах и Нанни. К Марианне Клат. А потом с ней вместе мы пойдем к нашему сгоревшему дому. Каждый день, в полдень, мы будем приходить туда и будем ждать до тех пор, пока не придет моя и ее мама…»
58
Разговоры в бункере.
Джонни пробирается к выходу.
Над Джонни смеются советские солдаты.
Дышать становилось все труднее.
«Теперь уже, конечно, спичка не загорится», — подумал Джонни. Прошло еще несколько часов, в течение которых чей-нибудь ребенок просил чего-нибудь попить. Громовым раскатам снаружи, доносившимся сквозь метровые стены, казалось, не будет и конца, более того, они даже становились сильнее и сильнее. Чтобы почувствовать их, мальчику достаточно было только дотронуться рукой до холодного, сырого бетона.
— В прошлой войне, на Сомме, нас держали точно в таком же помещении три недели, — объяснял какой-то старик. — Все три недели нам французы носа не позволяли высунуть.
— Займут ли русские этот бункер?
Вдруг из монотонного шума явственно выделились какие-то хлопающие звуки, сначала отдельные — редкие, а потом все более частые.
— Они хотят с нами разделаться, — предположил кто-то астматическим голосом.
— Ерунда!
— Но разве вы не слышите?
Снова послышался громкий стук. Сильная тряска прошла как бы волной по стенам и полу.
— Даже самый большой осколок не в состоянии пробить эту крепость, — заметил старик.
— Крепость? Какая там еще крепость? — неуверенно спросил астматик.
— Разве вы не знаете, мой господин, что этот бункер признан настоящей крепостью?
— Но ведь все штатские!
— Мы — да, но над нами все помещения забиты военными.
— Они должны покончить с этим безумием!
Сильно вибрирующий мужской голос выкрикнул откуда-то со стороны:
— Кто должен покончить с безумием?
— Кто! Кто! — порывисто воскликнул астматик.
— Мы должны во что бы то ни стало продержаться, — сказал другой резким тоном, — вытерпеть все и продержаться, соотечественники!
— Неужели? — удивился женский голос. — Вытерпеть, продержаться. Почему же вы тогда сидите здесь, а не находитесь вместе с нашими солдатами?
Новая, более сильная волна ударов, казалось, сотрясала весь бункер. Встряскам и ударам, казалось, не будет конца. И без того удушливый воздух смешался с поднявшейся пылью.
Люди кашляли, тяжело дышали.
— Крепость это или нет, — пыхтел астматик, — русские нас так и этак всех отсюда выкурят!
Какая-то женщина попыталась успокоить мужа:
— Не волнуйся. Ты же знаешь, для тебя это очень вредно!
— Они нас всех убьют! Нас никто не пощадит! — истерично выкрикнул кто-то.
— У него снова начался приступ, — объяснила женщина, и ее слова прозвучали как оправдание.
Больной мужчина, видимо, больше не мог владеть собою.
— Я хочу на воздух, — простонал он, — я не хочу здесь подыхать!
— На помощь! — позвал кто-то. — Он колотит все вокруг себя!
— Заткните же ему глотку!
— Совершенно верно, сверните горло этому сумасшедшему!
— Подождите, его припадок сейчас пройдет! — молила женщина.
Джонни с трудом слышал все эти выкрики, он чувствовал, как его покидали силы. Он задыхался от недостатка воздуха. А тут, как нарочно, его еще зажали, да так, что обе ноги его свела судорога. Но больше всего его мучало то, что он до рези в животе хотел в уборную.
— Но я же не могу делать просто на землю, — простонал он с отчаянием. — Я еще до этого не дошел! — Джонни тяжело пыхтел, прижимая руки к животу.
— Что случилось, куда вы все подевались! — вдруг громко выкрикнул кто-то.
Неожиданно из задней кабины вывалилась возбужденная группа людей. К ней присоединялись все новые и новые.
— Сейчас наш бункер взлетит на воздух! — пронзительно закричала какая-то женщина.
— Ерунда, — сказал старик. — Это всего лишь снаряд, который попал в вентиляционную шахту и взорвался там. Случайное попадание. В прошлой войне…
Но старика никто не слушал. Со всех сторон раздавался плач детей, кто-то громко молился, другие беспрестанно ругались.