— Дурак! — выговаривала Ганка. — Набитый дурак!

— Что случилось? — удивленно спросил Джонни.

Девушка недовольно пробурчала что-то себе под нос.

Только сейчас Джонни заметил, что некоторые палатки исчезли. Повсюду валялись шесты, колышки, канаты, груды матрацев и разобранные железные койки.

— А, это ты, — сказала Ганка, увидев Джонни. Голос ее зазвучал немного приветливей. — Тебе надо обязательно зайти к товарищу Ешке. Он хочет о чем-то поговорить с тобой!

— А где он? — спросил Джонни. — Здесь все теперь по-другому. Его палатка еще на месте?

Девушка огляделась.

— Нет, — сказала она, — палатки уже нет. Он, должно быть, в первой группе раненых. Только побыстрей, времени осталось мало!

Джонни побежал к палаткам. Флага с красным крестом не было, его убрали. Он мельком заглянул в палатку, служившую операционной. Там лежали какие-то ящики и бутылки. Около неразобранных еще палаток сидели и лежали раненые. Основная часть их была уже на повозках и грузовиках.

На одной из повозок Джонни увидел молодого солдата с раздробленной ногой, а рядом — Эрнста Ешке, который лежал, положив голову на свою туго набитую полевую сумку. При дневном свете лицо его казалось каким-то одутловатым. Глаза закрыты, глубоко ввалились. Щеки, еще более бледные, чем вчера, отвисли.

Джонни осторожно дернул за ремешок полевой сумки.

— Алло, товарищ Ешке, это я, — тихо сказал он.

Ешке открыл глаза, прищурился от утреннего света и тут же снова закрыл их.

— Это ты, дружище? — спросил он через секунду.

— Да, я.

Ешке попытался повернуть голову, и это удалось ему, хотя и не без труда.

— Поднимись чуть повыше, — негромко проговорил он, — чтобы я мог тебя видеть.

Джонни встал на колесо и ухватился руками за верхний край повозки.

— Вот так лучше. Где ты пропадал вчера после обеда?

— Я играл с Петей.

— Значит, ты все же нашел его.

— Что тут такое происходит? — спросил Джонни.

— А, — вздохнул Ешке, — медсанбат перемещается вперед, так как фронт продвинулся. А нас всех отправляют в тыл.

— Куда же вас отправят?

Ешке молчал, наморщив лоб. Через некоторое время глухо пробурчал:

— Куда-куда! В настоящий большой госпиталь — за Одером, за Вислой, за Днепром, на Москве-реке — откуда я знаю…

— Жаль, — сказал Джонни, — тогда мы совсем не сможем больше встречаться.

Ешке попробовал засмеяться, это у него получилось натянуто.

— Да, из этого, видимо, ничего не выйдет.

Раненых быстро грузили на машины и повозки. Одного раненого вели два солдата. Это был летчик. На нем был кожаный комбинезон, а на голове — шлем с большими очками, какие Джонни видел у мотоциклистов. Руками летчик опирался на плечи солдат. Одна нога была согнута, а другой он отталкивался от земли.

Молодой солдат, бывший тракторист, сидевший рядом с Ешке, крикнул летчику что-то ободряющее и показал на свое забинтованное бедро с шинами. Летчик посмотрел на него, кивнул и двинулся дальше к одному из грузовиков. Там ему помогли влезть в кузов.

— Почему тебя не посадили на грузовик? — поинтересовался Джонни.

— Я так захотел, потому что здесь спокойнее, — ответил Ешке. — Мне приятнее ехать медленно, смотреть на небо. Ни тебе шума моторов, ни дыма. Знаешь, поднимись-ка чуть повыше, а то мне приходится громко говорить.

Джонни поднялся и наклонился поближе к Ешке.

— Что же будет с тобой? — спросил Ешке.

— Я не знаю, — пролепетал Джонни.

— Но ты все еще хочешь попасть домой?

— Хочу.

— В Берлин?

— Да.

— Это правильно, — сказал Ешке, — тебе обязательно надо туда. Я дам тебе хороший совет: лучше всего тебе держаться этого медсанбата, пока не кончится война.

— А мне разве разрешат?

— Разрешат. Я позабочусь об этом.

— Спасибо! — поблагодарил Джонни.

— Не надо благодарить, — возразил Ешке. — Я хочу, чтобы ты тоже сделал мне одно одолжение.

Он вдруг закашлялся. Одеяло, лежавшее у него на груди, поднималось и опускалось. Кашель скоро перешел в приступ, который никак не прекращался. Быстро подбежала санитарка. Она дала ему выпить из фляжки. Через некоторое время он успокоился.

— Вытащи осторожно из-под головы мою полевую сумку, сынок! — попросил он.

Джонни потянул за ремешок, Ешке приподнял голову.

— Теперь открой ее!