Шрифт:
– Зоя моя дочь, – спокойно ответила Ия Вадимовна, – а ты никто.
– Я несчастная сирота, – заныла Алла в надежде разжалобить мать подруги детства.
– Жизнь несправедлива, – отметила Ия, – тебе не повезло. Но я не дура, деньги просто так не раздаю. Работай, верни долг до копеечки, а там посмотрим.
– Костю выгонят!
– Нужная сумма у тебя была в руках, а уж как ты ею распорядилась, мне неинтересно, – отрезала Ия. – Никаких обязанностей я перед тобой не имею, от дома не отлучаю, чаем напою и ужином накормлю. Но, пока не вернешь долг, ни копейки больше не получишь.
Глава 15
– Понятно, – сказала я, – украсть медальон тебе показалось лучшим выходом из финансового тупика.
– Он ей не нужен на том свете, – покраснела Алла. – Я с голоду чуть не пухну, последние крохи на содержание Костика отдаю, а он все никак не умрет! Половина санатория уже на кладбище переселилась, новые приехали, и те уж того… а мой словно заговоренный, ничто его не берет. Зимой у них отопление отключилось, половина идиотов воспаление легких получила и родителей от себя освободила. Приехала я очередные деньги отстегивать, иду по коридору, а из кабинета заведующей тетку выводят, рыдает во весь голос, дочка у нее умерла. Нет бы от счастья скакать! – «Добрая» мамочка помолчала и добавила: – Я хотела от Костьки отказаться, так не вышло.
– Почему? – спросила я.
– За ним ухаживать надо, – зло пояснила Алла, – в обычном детдоме не оставить, а специализированные переполнены, надо ждать, пока очередь дойдет. В общем, не стану вдаваться в подробности. За деньги заберут, а бесплатно – шиш. Только полного сироту могут пристроить, а если у полудурка бабка или мать есть, шансов ноль. Вот у нас какое государство, как любит своих граждан. Вот на Западе…
– Не знаю, как за бугром, – не выдержала я, – но у моей подруги есть дочка с диагнозом «аутизм». Ленка билась за нее, забыв про все, и выходила. Девочка окончила школу, сейчас работает художником, детские книги иллюстрирует. Да, она с некоторыми странностями – ни за какие коврижки не выйдет к гостям, молчалива, но с мамой адекватна, способна к общению с коллегами. Пойми, аутизм – это особенность незаурядной личности, часто гения, способ отгородиться от назойливого мира. Возьми Костика домой, в клинике, пусть даже самой хорошей, такому ребенку очень трудно, мальчику, прости за банальность, нужна мать.
– Только не надо мне мораль читать! – отмахнулась Аллочка. – Я хочу жить счастливо. Чтоб были муж, дети. А Костик… Я ведь плачу за него немалые бабки! Вот тут деньжонок надыбала, так себе лишь брюки приобрела, на сапоги и свитер даже не взглянула. Видишь, какая материнская любовь! Я порядочная, но и о себе позаботиться надо. Ты ведь не расскажешь Ии Вадимовне про медальон? Понимаешь… э… э…
– Что еще?
Аллочка ухмыльнулась:
– Зойка всегда полной идиоткой была, это еще в школе проявилось. Придет в красивой шапочке, кто-нибудь попросит: «Зой, дай поносить», – она мигом и снимет. Ну не дура ли? Ия Вадимовна тоже хороша. Я бы своей дочурке за подобные фортели по рукам надубасила, мол, мать зарабатывает, а ты направо-налево вещи расшвыриваешь. А Ия лишь улыбалась и замечаний Зоечке обожаемой не делала. Ну и до чего Зойка добаловалась? Девочку привела, Лапочку. Хитрое существо, всем улыбается, по хозяйству помогает, щебечет: «Мама Ия, мама Ия…» Вот притвора! Зойка ее в дерьме подобрала, отмыла и сестрой сделала!
– Наверное, Лапочка искренне полюбила Крон, – пробормотала я.
– Ой, прямо-таки! – подбоченилась Алла. – У Ии Вадимовны добра полно: квартира, машина, деньги, драгоценности, вот побродяжка и смекнула: стану подлизываться – озолочусь. А тут еще и Зоя умерла! Суперски вышло! Повезло нам!
– Кому? – тихо поинтересовалась я.
– Лапочке, – хмыкнула Алла, – о ней говорим.
– Тогда тебе следовало произнести «повезло ей», но ты сказала «нам».
В глазах Аллы мелькнула тень.
– А ты еще не поняла? – воскликнула она. – Ия Вадимовна теперь Лапочку на руках носит, она ей роднее дочери, все получит. Мать Зои другой стала. Представляешь, позвонила мне и сказала: «Аллочка, сон мне приснился. Зоя плачет, просит тебе долги простить и помочь. Считай, что все списала, и приходи, я тебе дам на содержание Костика».
– И ты не отказалась от денег?
– Я похожа на дуру? Побежала, на шею ей кидалась и плакала. Теперь ясно, отчего про медальон молчать надо?
Я постаралась держать себя в руках.
– Ты за деньги работаешь? – вдруг спросила Алла.
– Да, получаю зарплату, – согласилась я, решив не говорить, что с Ией Вадимовной мы никаких договоров не подписывали.
– Давай так. Молчишь обо мне, придумываешь что-нибудь. Скажем, могильщики сперли, продали и уволились с кладбища, найти ханыг нельзя. Я тебе за это заплачу, – предложила Алла. И тут же, увидев мое вытянувшееся лицо, быстро добавила: – Пока ребенка тяну на горбу, Ия деньги давать станет. А если до нее правда дойдет, бортанет меня на фиг, одна Лапочка пенки снимет. Разве это честно?
Я, огромным усилием воли удержав резкие слова, так и рвущиеся с языка, сказала:
– Можем устроить дело еще лучше, ты не потратишь ни копейки.
– Суперски! – пришла в восторг Алла.
– Ответишь честно на пару моих вопросов, и разбежимся.
– Ты не растреплешь Ии про медальон?
– Нет.
– Спрашивай.
– Где живет Василий?
– Кто?
– Мы же договорились, что ты говоришь правду, – с укоризной напомнила я. – Знаешь ты домашний адрес или кого-нибудь из приятелей барыги Василия, скупщика драгоценностей?