Артемка зло сжимает кулаки: «Эх, проклятые!»

Весь скот население должно было сдать в однодневный срок. Место сдачи — загон на окраине села. Но напрасно просидел у загона приемщик — две коровы да десяток овец привели за день. А в ночь тайком и тех позабрали обратно.

Притихло село: что-то будет?

Артемка успокаивал мать:

— Если никто не сдает, и нам ничего не сделают.

Мать только качала горестно головой:

— Не знаешь ты их, Темушка... От своего не отступятся, с живого шкуру сдерут...

Утром узнали — собираются живоглоты идти по дворам. Одни приуныли, упали духом, другие грозно-спокойно встретили известие — ожидали этого.

Обирать дворы стали сразу с двух сторон села. На той, где жил Артемка, верховодил тремя помощниками сам сельский староста, на другой — писарь сельской управы. Заходили в избу, приказывали хозяину отвести намеченную скотину в загон.

— Там сдашь ее,— говорил староста, сухой крепкий мужик, стриженный под «кружок»,— получишь квитанцию, и твое дело свершенное. Надо, надо для армии и правительства. Для победы над красными супостатами-бандитами. Это наш долг. Кто же иначе поможет? Мы, крестьяне,— опора государственная... Я вот сам трех коров отдал да гуртик овец...

— Тебе не грех и поболе бы отдать, Маркел Федотыч. У тебя эвон скотины сколь! А у нас что? Последнюю, можно сказать, забираешь.

— Не я — власть!

— А хошь бы и так. С голоду пропадать? Не дам, хошь вяжи!

— Да что с ним, собакой, разговоры говорить! — орал Кузьма Филимонов.— Слов-то ён не понимает. Бери, робяты, корову, выводи. А ентому плетей всыпем, штоб понимал наперед.

Многих мужиков и это не пугало: хватали в руки что попало и защищали свои дворы, свое хозяйство.

Жил за рекой крепкий плечистый мужик с черной курчавой бородой — Илья Суховерхов. С его сыном Пашкой Артемка не раз играл в бабки на льду реки. Суховерхов был добрым, спокойным мужиком. А тут, когда к нему пришел староста со своими помощниками, озверел. Вытолкал их за ограду, захлопнул калитку и закричал:

— Кто войдет — зарублю!

Заходить побоялись, а стрелять в своего сельчанина не решились. И двор Суховерхова миновали.

Люди быстро узнали об этом, и сборщиков стали встречать закрытые калитки или вооруженные вилами и топорами мужики. Пришлось старосте вернуться не солоно хлебавши. Сборщики не появлялись ни на другой день, ни на третий. Сельчане поуспокоились, посмеивались: крепко припугнули власть! А на четвертый день в село влетел конный карательный отряд во главе с длинным угрюмым офицером.

И заголосило село. Всех, кто сопротивлялся, не хотел отдать скот, хватали и тащили к площади, подгоняя ударами прикладов.

Илья Суховерхов не стал ждать, когда придут за ним: заколол своих двух свиней, прирезал корову, чтобы не достались колчаковцам, а сам скрылся из села.

А на сельской площади уже началась расправа. Всех, кого пригоняли солдаты, бросали на приготовленные загодя лавки и секли шомполами. Руководил истязанием мордастый рыжеусый фельдфебель.

— А ну, теперь вложи этому, — указал он плетью на очередного.

Артемка видел, как задрожали губы у мужика.

— За что? — глухо спросил тот.

— Сейчас узнаешь.

Когда свистнул шомпол, Артемка закрыл глаза. Открыл — кровавая полоса легла на спине мужика.

— Понял, за что? — спросил фельдфебель.

Мужик не ответил.

Еще раз свистнул шомпол.

— А теперь?

Били, пока мужика, бесчувственного, не скинули на землю.

Фельдфебель окинул холодным взглядом толпу.

— Кто еще не понял, за что шомполы вкладывают? Может, ты? — ткнул черенком плети в сторону широкоплечего парня, мукомола с винокуровской мельницы.— Берите его, ребята.

Подбежали двое, только хотели схватить за руки, парень, почти не размахиваясь, ударил в лицо первого, потом второго. Ударил сильно — один из них так и обмяк, сев в пыль.

Фельдфебель выхватил наган. Грохнул выстрел, и парень медленно повалился на бок.

Артемка, с глазами, полными ужаса, прибежал домой. Он метался по двору: то к корове заглянет, то ветхую калитку пробует запереть покрепче. Было страшно за мать. Хотелось какого-то чуда, чтобы оно отвело беду от них. Но чуда не свершилось: близко к вечеру во двор вошли двое солдат с винтовками и мордастый фельдфебель. Увидел его Артемка, кинулся за сарай. Мать, белая как снег, вышла из избы, пошатываясь.

— Что у нее? — спросил мордастый.

— Корова,— ответил солдат, глянув в бумажку.

— Тащи!

Вывели корову. Мать, захлебываясь слезами, умоляла мордастого:

— Оставьте... Единственная... Возьмите боровка, вон в том загоне...

Мордастый удивился:

— Боровок?! Это хорошо. И боровка возьмем. Эй, ребята, боровка тоже берите, хозяйка разрешила! Молодец, баба, — противно захохотал.

Выскочила на крыльцо бабушка, бросилась перед мордастым на колени, протянула к нему руки, заголосила. А он, все так же хохоча, вдруг с силой ткнул бабушку рукой в лицо, и она со стоном рухнула навзничь.