— Доинтриговались… — выплевывает Клод. — Вольный город Марсель.

Король щурится, дергает ртом, протягивает руку и звонит в колокольчик. Трижды. Является, как ему и положено, первый гофмаршал двора. Пьер де ла Валле не кивает младшему брату, хоть и давно не виделись. Сейчас не до того.

— Господина полковника Делабарта, — велит король, — разместить со всем нашим гостеприимством, охранять и удовлетворять все его желания, как если бы это были мы. В ближайшее время мы пожелаем вновь видеть господина полковника Делабарта на нашем совете.

Вот так. Полковник кланяется и выходит, едва не спотыкаясь, словно из него вынули пружину. А Его Величество был бы совсем счастлив, если бы кузен выразил хотя бы тень недовольства. Но тот только наклоняет голову — как будто его совет был принят.

Король кружит по кабинету, звонкий пол отзывается каждому шагу. Сейчас лето и ковров на полу нет — Его Величество не любит ковры. Терпит, как защиту от холода и сквозняков, но не любит. Может быть, потому что они глушат звук шагов. Своих — и чужих. Еще один подарок от двоюродного дядюшки. На долгую память.

— Насколько можно верить тому, что сказал этот… полковник городской стражи?

Пьер сидит у окна в кресле, закинув ногу на ногу. Качает головой. Кажется, он был единственным, кто за недавним обедом ел с аппетитом. Наверное, и в нынешнем положении способен изыскать что-нибудь выгодное или хотя бы утешительное. Хотя у него всегда были огорчения отдельно, а аппетит — отдельно.

— Думаю, Ваше Величество, что можно вполне. Депешу из города отправили тринадцатого, а о смерти епископа в ней — ни слова.

— А тому, что говорил молодой Корво?

— Думаю, тоже. Он сам предложил обратиться к Священному Трибуналу. Значит, уверен в своих выводах… и всерьез обеспокоен.

— Только Трибунала нам и не хватает!.. — Людовик тоже подходит к окну, но ветра нет и дышать нечем. Зато можно стукнуть по раме. — Впридачу к этим… с ручками!..

— Я должен вам признаться, Ваше Величество… меня об этом предупреждали. Во время свадебных торжеств сэр Николас Трогмортон намекнул мне, что вашего кузена очень радушно принимают в этом доме. И я, увы, тогда не придал его словам значения.

— Насколько радушно? — Очень хочется что-нибудь разбить. Но не стекло же и не перед визитом главы Священного Трибунала.

— Очень радушно. Я отнес это на счет… общей безукоризненности молодого Корво.

— Пьер… — тяжело вздыхает король. — Какая, к чертям зеленым, безукоризненность!.. Я бы… я бы понял, если бы некие двое друг на друга… наглядеться не могли. Чувствам и совет не помеха. Но это же Клод. Клод, а не его пустоголовый братец! И Корво… Ну какое тут? Это… это они нарочно!

Хорошо, что они одни, хорошо, что можно кричать, хорошо, что есть повод для крика, сторонний повод. Не имеющий прямого отношения к городу Марселю и произошедшей там чер… припадку скверного безумия.

— Ваше Величество? — Коннетабль несколько озадачен и это написано на лице.

— Это они издеваются. Оба. И с самого начала издевались! С апреля. Изображали тут… вражду. Клод под это с меня всю Каледонию получил. Целиком. Через год. — Король почти не верит сам себе.

Пьер мрачнеет. Мнет подбородок…

— Ваше Величество… мне так не кажется. По-моему, это не сразу. Что-то изменилось позже. Но тут я не могу поручиться за свои выводы. Ваш кузен — мы привыкли, что его видно насквозь. И забываем, что при всем при этом он умудрился сварить заговор под носом вашего дяди — и тот об этом так и не узнал, а мы только чудом и заметили.

— Ну что, что, что могло произойти? Да я сам, в общем, их свел! Я же хотел, чтобы мой кузен… унялся. Чтобы Корво его утихомирил с этой его Каледонией. Так же и вышло вроде… уже три недели тишь да гладь. Даже делом занимаемся, ну ты же видишь, все же при тебе происходит. Скоро уже выступим. А это вот, сегодняшнее — это что такое?!

— Как я понимаю, это оба одновременно подумали, что соседа нужно будет удержать… от излишне резких движений. И оба передумали. Тоже одновременно. А почему и как — я в ум не возьму.

Король думает, что коннетабль издевается. Король наклоняет голову, опирается на раму, смотрит внимательно в давным-давно знакомое, наизусть, до черточки, лицо де ла Валле.

— Пьер… вот ты меня сколько раз удерживал, а?

— Ваше Величество… нам приходилось соблюдать осторожность. А тут, кажется, никто и не прятался.