Сказать, что «все пошло наперекосяк», означало бы незаслуженно польстить пресловутому всему. Всего-то там наперекосяк, то есть криво. Нет, нынешнее недоразумение должно было называться иначе. Например, «переполох в аду по случаю отсрочки дня Страшного Суда».

И для виновника тоже должно было найтись какое-нибудь подходящее наименование — никак не «Ваша Светлость», и не «мой герцог» — а что-нибудь вроде «наше полоумное наказание».

Хотя на самом деле все это называлось просто-напросто «пожар в борделе». Во всяком случае, планировалось именно это. Мигель полжизни мечтал спокойно, со вкусом посмотреть на то, как воплощается в жизнь его любимое выражение. Причем не в ходе какого-нибудь штурма, а, так сказать, в чистом виде. Но поскольку подвернувшийся им бордель был… не борделем, а полным бардаком, то даже с пожаром возникали сложности.

Сунули нос, осторожно расспросили прислугу — разные люди по мелочи о разном — вычертили план. Составили расписание. Выбрали день. Вернее ночь. Хорошую такую ночь, с 23 на 24. В первый день — солнцестояние летнее, на второй — Рождество Иоанна Крестителя. Праздник не из самых главных, но большой и народом любимый — что в Толедо, что здесь. Значит, веселые дома закрыты все, а вот чернокнижники, наоборот, такой момент не упустят. Все хорошо. Пришли — и на тебе. У всех входов караулы. А наблюдатель, что на подводе с бочками дремал, говорит — недавнее. Четверти часа не прошло.

Явилась очень ловко действующая компания, все выходы перекрыла, внутрь прошла — не увидели, как, но услышали. И, судя по беготне внутри, по топоту, по отрывистым командам, не в обряде решила поучаствовать — а если и решила, то вопреки воле хозяев. А скорее уж, просто принялась наводить на чернокнижников страх и ужас.

Возмутительно. Две недели трудов — слежки, визитов, расспросов, подготовки — насмарку. Кто-то успел раньше. Даже понятно, почему сегодня, а не накануне или днем позже. Вчера поганое заведение было открыто, кто ж туда полезет, туда же и обычные люди ходят, по делам или поесть… да и завтра должно было открыться уже к обеду. А сегодняшняя ночь — праздничная, бордель закрыт, хозяева делом заняты. А чтоб два праздника вот так сошлись, чтоб в одну ночь и нечистую силу почтить, и христианских святых обидеть — во все лето больше не будет.

Это герцог вычислил — и не промахнулся. Только вот не догадался — и никто не догадался, — что у нас будут соперники.

Сколько тут «Соколенок» этот клятый стоял? Лет пятнадцать? А понадобился еще кому-то в ту же ночь, что и нам. Редкостное свинство.

Что сделает в этой ситуации обычный, не сошедший с ума человек, которому нужно всего лишь, чтобы у черта в Орлеане хозяйство стало поменьше?

Скажет «жизнь прекрасна» и пойдет себе спать в сухое и теплое место. Оставив кого-то невезучего проследить за нежданными единомышленниками. Что новый помощник Мигеля и предложил… со всем свойственным ему энергичным лаконизмом. Но у нас же распоряжается не обычный человек, у нас распоряжается Его Светлость. А Его Светлость никакой благодарности к неизвестным не испытывает, а считает, что ему пирога не додали.

Причем пирога с мясом.

И уговаривать его попоститься в честь праздника бесполезно.

Что, учитывая марсельские новости, да еще и в подробностях, даже понятно… но в нынешних обстоятельствах — нелепый, ненужный и бессмысленный риск.

И тут, на общую беду, что-то у визитеров не заладилось — и человек, стороживший черный ход, развернулся и нырнул обратно в дом. Оставив дверь открытой. О чем наблюдатель с той стороны скрупулезно доложил. Промолчать не мог, болван.

После чего Чезаре можно было не пытаться остановить и впятером. Тот случай, когда убить можно — остановить или убедить нельзя. «За мной!» — и вперед, не оглядываясь даже. Пока дверь не закрыли. Есть, конечно, способ — метнуть нож, чтоб рукоять пришлась чуть повыше воротника. Но не простит же. Этого — не простит.

Марселец поглядел на де Кореллу, словно спрашивая «Он у вас всегда такой или только по праздникам?», хмыкнул и отправился следом — а там уже и Мигель, занимая привычное и родное место по левую руку от герцога, рвущегося к пирогу.

А пирог, как оказалось, тоже был полон сил и ломился навстречу всей своей начинкой. Хорошо, что «Соколенок» все-таки веселый дом — и за дверью черного хода не коридор, а небольшая полукомната, где обычно сгружают все привезенное — и припасы, и дрова… в коридоре их бы снесли, а здесь места хватило. Места и доли мгновения, чтобы понять и встретить.

Охранявшего черный ход успокоили здешние, впрочем, не то чтобы совсем даром — сам лег, но и одного с собой забрал, другого хорошо порезал. Целого взял на нож Мартен, раненого — Мигель… и тут оба одновременно покосились друг на друга. Ошибка вышла. Нужно было оставить поживу для герцога: Чезаре кривит губы, очень недоволен, но ничего пока не говорит. В комнатушке темно, но очень хорошо известно, какое там сейчас под полумаской выражение глаз. Живой укор. Обидели господина герцога, убить кого-то не дали. Злые люди Мигель и Мартен.

И лучше бы злые люди не торопились… Следующий выбежал как-то боком, перекошенный весь, как бешеная собака — и прямо на герцога. Видел же где-то, кто так двигается, видел — но за ним же еще… нет, это уже люди как люди.

В тесной комнатушке противника не выберешь. Тут бы дать войти тем, кто сзади… а для этого нужно оттеснить тех, кто спереди. Поэтому — бери, что судьба послала, и не жалуйся.

Капитан и не жаловался. Один из здешних охранников, по наблюдениям — старший над остальными. Хорошая добыча — потом, после этой драки, пригодится. Расспросить, что происходит, кто вломился, что внизу, что наверху… Но это потом. Сейчас — добычу нужно взять целой, или хотя бы способной отвечать на вопросы.