Девушка откинула подстриженную челку густых темных волос: открылся выпуклый лоб, глаза блеснули любопытством, брови поднялись вопросительно.

–  Говорят, у вас легендарная судьба?
– Она улыбнулась.
– Но я никогда не верю слухам.

–  Это правильно, - согласился капитан.
– Есть у меня задумка: собрать ребят и побеседовать о том, что вас интересует. Но вот незадача! От бумаг устаю. Мне бы какого помощника…

–  Может, я смогу?
– спросил Роман.

Тоня засмеялась:

–  С твоим-то почерком?
– Посмотрела на Оленича: - Можно, я попробую? Покажите, что и как делать. Дома у меня есть папки, притащу.

Роман ушел, обиженный.

–  Первым делом собери ребят-старшеклассников и допризывников. Хочу познакомиться с ними.

–  Ха! Да я вам расскажу о каждом из них в десять раз больше, чем они сами о себе знают!

–  Никогда не хвастай, Тоня!

Она, видно, хотела что-то сказать, но сдержалась и поджала губы. Оленич отметил ее гордую независимость. Может быть, именно уверенностью и самостоятельностью она и нравилась ему. «Сильная натура», - решил он.

–  Чем думаешь заняться в жизни, Тоня?

–  Журналистикой.

Сказано было твердо, словно это для нее уже решенное дело и тут не может быть никаких вариантов. Оленич очень уважал сильных, решительных людей.

–  Но я еще хочу стать и фоторепортером! В село приехал один столичный фотокор. Такой задавака! Независимый, откровенный до неприятности… Кому понравится, если вдруг в глаза говорят: «Какой у вас повсюду примитив! Дизайн соответствует самому захолустному вкусу!» Это он так нашему эгоисту Луке Лукичу. Представляете?

–  Кто этот фотокорреспондент?
– насторожился Оленич.
– Какой из себя? Зачем он здесь?

–  Эдиком его зовут. Приехал в колхоз от какого-то журнала. Пользуясь моментом, решил подзаработать на фотографиях для классных стендов, для кабинетов. Из себя видный парень, представительный, сильный. Никого не боится, над всеми насмехается. Мне такие нравятся!

–  Когда ты его видела?

–  Утром был в школе.

–  А где он сейчас?

–  Пошел в контору колхоза договариваться с Добрыней, чтобы оформить доску Почета. Но отца пока нет, и ни о чем они не договорятся. Скорее всего, он сидит и ожидает председателя.

–  Пойдем туда.

–  Вы его знаете?

–  Пойдем.

Но дверь в кабинет Оленича распахнулась, и ввалился собственной персоной Эдуард Придатько. Он осклабился, и опять показались разреженные зубы. «Вот почему он мне сразу не понравился: похож на хищника».

–  Привет, капитан! Тоня, а ты что тут делаешь?

–  Я личный секретарь Андрея Петровича.

–  Говорила ему обо мне?

–  Ты легок на помине: только что хвалила тебя.

–  Хвалила? Это хорошо. Но я пришел сказать капитану о том, что не заслуживаю похвалы, что на месте капитана разбил бы костыли о мою голову.

Оленич сидел ошарашенный приходом Эдика и его непринужденным поведением. А ведь и вправду, сейчас парень искренен, и даже если ему дать по морде, он воспримет как должное. И пришел по важному делу, а не просто так, чтобы позубоскалить. Нет, на этот раз его приезд не случайный. И пока Эдик разговаривал с Тоней, Оленич не проронил ни слова: ему важно было хоть немного понять самому, что нужно на этот раз Эдику? Но почувствовал только одно: теперь он появился с открытыми намерениями. И та записка, которую он прислал, приобретала особое значение.

Тоня, сообразительная и любопытная, сразу ухватилась:

–  Разве вы с капитаном знакомы? Как вы познакомились? Где?

–  Это потом, Тоня. Я тебе все расскажу позже. Сначала мы с кэпом кое-что обсудим. Ты дашь нам такую возможность? Или нет, погоди. Капитан, можно нам с вами встретиться у вас дома, чтобы никто не помешал? А тебя, Тоня, прошу: во имя нашей с тобой будущей дружбы и журналистской солидарности не разглашай нашу встречу. Нельзя, чтобы хоть одна живая душа узнала, что я и Андрей Петрович знакомы и что встречались. Лады?

–  Хорошо, - пожала плечами Тоня, - хоть я и не терплю, когда мне связывают руки.

–  Не будь обидчивой, я не люблю таких капризух. у нас впереди еще много будет разговоров обо всем на свете. Ты же будешь учиться в Киевском университете, а я там частый гость, и студенты-фоторепортеры в нашем журнале проходят практику.

–  Андрей Петрович, какие будут задания еще?
– спросила Тоня.

–  В субботу собери инвалидов войны. Всех, кто сможет прийти. А ребят старших возрастов созови завтра, часам к десяти. Договорились?