Шрифт:
– ...Ну хорошо, хорошо.
– Выставил Бонхо вперед руки, когда в зале установился относительный штиль.
– Думаю, смеялись вы сегодня уже достаточно, пора и повизжать... Встречайте то, за что вы продали душу дьяволу, дабы попасть сегодня сюда. Солнцеподобный Джимми!
Занавес откинулся и на кафедру поднялась улыбающаяся фигура хлипкого подростка. Обязанная по сценарию заорать что есть мочи, окутанная счастьем толпа наоборот затаила дыхание, не веря своим глазам.
Как всегда, в самый ответственный момент покинутый своей наглостью Джимми тоже не сразу нашел слов для этих тысячей сияющих взглядов и просто скромно помахал им рукой.
– Мы любим тебя, Джимми!
– Выкрикнул кто-то с задних рядов.
– Я тоже всех вас очень люблю!
– Юный император широко улыбнулся, несмотря на то, что тычок Бонхо был довольно неприятным.
Вздохнувший одним разом зал интенсивно зашептался, по-прежнему боясь кричать, дыбы не пропустить хотя бы одного слова своего кумира.
– Расскажи нам о себе! Расскажи, Джимми!
– Хм... Мне нравится бездельничать и повелевать.
– Что ты несешь?!
– Буркнул ему в ухо встревоженный Бонхо.
Оглушенная созерцанием божества толпа начала потихоньку отходить от первоначального шока и издала что-то, напоминающее визг. На лицах вцепившихся друг в друга стражников отразилось явное напряжение.
– Где ты так хорошо научился драться?!
– Закричало сразу несколько "журналистов".
– Слушай, а почему среди прессы так много молоденьких девушек?
– Прошептал Джимми на ухо Бонхо. Тот закатил глаза.
– Откуда такая быстрота в твоем мече?! Джимми! Джимми!
– У меня был хороший учитель.
– Снова улыбнулся юный император.
– Правда сейчас он мне в подметки не годится.
Толпа забесновалась, следующий вопрос Джимми уже услышал с трудом. В оцепление стражников замечалось явное смятение.
– Пора сворачивать этот балаган.
– Вырвалось у покрывшегося испариной Бонхо.
– Они выходят из-под контроля.
– Да все нормально.
– Отмахнулся купающийся в славе Джимми.
Тысячи рук протянулись в его сторону, желая хотя бы одним пальчиком коснуться живую святыню, тысячи глаз впились в его раскрасневшееся от удовольствия лицо, с тысячей губ срывалось его гордое имя.
– Все, уходим, дружок.
– Бонхо взял юного императора за руку.
– Джимми, Джимми, у тебя уже есть подружка?!
– Прорвался сквозь нескончаемый рев чей-то детский подрагивающий голосок.
Бонхо вздрогнул. Его рот начал открываться, чтобы успеть спасти положение, но глаза уже видели, что он опоздал. Язык лучшего игрока всех времен оказался столь же быстр, сколь и его меч.
– Нет!
– Совершил Джимми самую большую ошибку в своей жизни.
– У меня нет девушки! Я свободен...
И началось...
Побледневший Эйвус как вихрь выскочил на сцену и начал свой танец. Однако чтобы открыть портал, магу его уровня требовалось целых десять секунд, в то время, как два ряда стражников были разметаны за один единственный миг.
Очарованный действиями заливающихся слезами счастья девочек, Джимми даже попытался сохранить спокойное выражение лица, но, увидев, как, спотыкнувшись, какой-то парень был буквально затоптан взбесившейся лавиной фанатиков, побледнел и он. Прекрасная перспектива быть зацелованным до смерти почему-то сейчас казалась ему не очень притягательной. Но, к сожалению, его мнение совершенно никого не волновало, неизбежная смерть была близко, и поделать с этим он не мог ничего.
Сбившиеся в кучку Ласточки вопрошающе посмотрели на свою единственную надежду. Эйвус принял единственно правильное решение, накрыв свою команду непробиваемым куполом энергии. Последнее, что успел увидеть Джимми, исчезая в открывшимся чуть позже портале, это одержимые лица, смешно прижатые к прозрачной оболочке и горькие слезы несостоявшейся мечты.
Юный император был в шоке.
Глава 7.
Такого списка правил, как на полуфинальную игру, по словам Эйвуса, не было уже давно. На две команды выдавался всего лишь один мяч (каучуковая сфера со свинцовой сердцевиной), который надо было забить в указанный квадрат, называемый воротами и имеющий размер два метра на четыре. Сей мяч должен был быть заколдован специальным способом, так, чтобы метаться по полю совершенно в случайном направлении. Выигрывал тот, кто первый заколотит один единственный гол. Здесь все по-обычному, а вот дальше в правилах шли настоящие причуды: во-первых, на этом матче нельзя было "бить" соперника, и даже прилагался целый перечень подразумеваемых под этим словом действий, который гласил: "не бить, тупые мордовороты, это значит не бить! Не трогать своим кулаком чужие физиономии, не ломать чужие ноги, не тыкать в болевые точки, не вырывать вражеские кадыки/ноздри/сердца... для тебя написано, скотина, слушай, если читать не умеешь... также нельзя таскать врагов за волосы и ломать им хребет...". В общем, список был длинным и красноречивым. Единственным, что можно было делать с противостоящем тебе телом, так это смещать его плечом или аккуратно отталкивать своим корпусом. За нарушения правил игроком, тому полагалось штрафное очко и, в случае достижения количества таких штрафов отметки в пять единиц (цифре катастрофически маленькой), он немедленно удалялся с поля. Самым же страшным в этом беспределе было наличии судьи, чья воля могла остановить матч, отправить команды на перерыв и даже не засчитать гол! "Хватать мяч своими грязными культяпками" - слава богам - все-таки было разрешено...
– А это еще что такое?!
– Изумился Джимми, выйдя вместе с командой на беснующуюся арену.
Все поле находилось под колпаком прямоугольной клетки с толстыми стальными прутьями, по ту сторону которых повисла лишенная сидячих мест на трибунах часть болельщиков.
– Ну понимаешь, - скорчился Бонхо, - в этом мире, как бы лучше сказать, официально разрешены убийства. Полная анархия, в общем.
– Но как же наши фэсты?!
– Возмутился юный император, заметив в руках у половины болельщиков наточенные клинки.
– Их же...