Ромэн наклонился вперед.

— Ты как?

— Нормально, — хотя прозвучало это довольно пискляво. Слезы подступали, и она вновь отвела глаза.

— Тебе пришлось пройти через много неприятностей последние несколько дней. Твоей жизни угрожали. Твое представление о многих понятиях теперь…

— Уничтожено?

Он вздрогнул.

— Я собирался сказать — изменилось. Ты теперь знаешь о мире вампиров, но мир смертных остался прежним, поскольку так было всегда.

Но ничего не осталось прежним. Шенна фыркнула, пробуя сдержать слезы.

— Все, чего я когда-либо хотела — это нормальной жизни. Я хотела осесть где-нибудь за городом среди милых людей. Я хотела обычную, стабильную работу. Обычного, нормального мужа. — Слеза скатилась по щеке, и она быстро стерла ее. — Я мечтала о большом доме с большим двориком, огороженным вокруг, и большой собаке. И …

Вновь покатилась слеза.

— …я хотела детей…

— Твои желания замечательные, — прошептал Ромэн.

— Да. — Она вытерла щеки и отвела взгляд.

— Ты ведь думаешь, что у нас нет будущего?

Она покачала головой. Шенна услышала, как скрипнуло его кресло, и отважилась быстро взглянуть на Ромэна. Он откинулся назад и смотрел в потолок, внешне сохраняя спокойствие. Но она видела, как его желваки ходили ходуном.

— Наверное, мне пора идти. — Она поднялась на нетвердых ногах.

— Нормальный, обычный муж, — пробормотал он и наклонился вперед, устремляя на нее пару сердитых глаз.

— В тебе слишком много жизни, слишком много ума для занудного мужа. Твоей жизни нужна страсть. Тебе нужен тот, кто бросит вызов твоему мнению, кто заставит тебя кричать в постели. — Он поднялся на ноги. — Тебе нужен я…

— Ага, как дырка в голове. Или в моем случае, дырка в ноге.

— Я не собираюсь снова кусать тебя!

— Ты не сможешь сдержаться! — слезы заструились по ее лицу. — Это заложено в твоей сущности.

Он опустился в кресло, лицо побледнело:

— Ты веришь тому, что моя сущность зла?

— Нет! — Она сердито вытерла щеки. — Я думаю, что ты хороший и благородный и… почти совершенный. Я уверена, что в обычных обстоятельствах ты никогда никому бы не навредил. Но когда мы занимаемся любовью, в какой-то миг ты теряешь контроль. Я видела это. Твои красные глаза, и твои зубы… они…

— Этого больше не случится. Я буду выпивать полную бутылку прежде, чем заниматься с тобой любовью.

— Ты не сможешь сдержаться. Ты… В тебе слишком много страсти.

Он сжал кулаки.

— У меня есть серьезная причина для этого…

— Ты не можешь гарантировать, что не укусишь меня снова. Это только…

— Я даю тебе мое слово. Здесь и сейчас. — Используя карандаш, он подцепил серебряный крестик на цепи со стола.

— Надень это. Я даже не смогу обнять тебя, не то что укусить…

Со вздохом Шенна повесила цепь на шею:

— Я полагаю, что мне понадобятся еще серебряные кольца и пара серебряных подвязок. О, и еще серебряный пояс и пирсинг в грудь.

— Ты проткнешь свое красивое тело?!

— Почему нет? Ты же его проткнул?

Он вздрогнул.

Черт побери! Она задела его за живое:

— Мне жаль. Я всё делаю не так.

— Всё ты делаешь прекрасно, просто в последнее время слишком многое на тебя свалилось. Все, даже вечно отшучивающийся Грегори, думают, что ты немного… подустал. Тебе надо немного отдохнуть.

— Возможно, ты права.

Шенна подняла распятие, чтобы рассмотреть его.

— Сколько лет этому кресту?

— Отец Константин дал мне его, когда я принимал обряд.

— Как замечательно… — Она сжала распятие в руке возле груди и глубоко вздохнула. — Коннор рассказал мне, что случалось с монахами. Я так сочувствую тебе. Но ты ведь понимаешь, что твоей вины здесь нет?

Он закрыл глаза и устало потер лоб.

— Ты сказала, что мы очень разные. Не думаю. В нас так много похожего. Ты чувствуешь ту же вину из-за погибшей подруги. У нас очень сильная эмоциональная и ментальная связь. Ты не можешь игнорировать это.

Слезы наполнили ее глаза, грозя пролиться снова.

— Прости меня. Я хочу, чтоб ты был счастлив. После всего, через что тебе пришлось пройти, ты заслуживаешь счастья.

— Так дай мне его. Я верю в наше будущее, Шенна.

Слеза заскользила по ее щеке.

— Ничего бы не вышло. Ты был бы вечно молодым и красивым. А я бы старела и покрывалась морщинами.

— Мне плевать. Это не имеет значение.

Она фыркнула.

— Конечно, это имеет значение!

— Шенна… — Он встал и обошел стол. — Ты — будешь все еще ты. И я люблю Тебя.