Он недоверчиво смотрел на меня – сверху вниз.

– Что-то ты много знаешь для простого исполнителя, тебе не кажется?

– Я не простой исполнитель, но это неважно. И потом, я так же умею сопоставлять какие-то вещи – так же, как и ты, – польстила я Власу. – Теперь ты мне веришь?

– Тогда почему ты сразу не убила меня? – спросил Влас.

– Действительно, почему? – Я провела пистолетом по низу его живота, очень нежно. – Я не хочу тебя убивать, потому что мне хотелось бы пожить с тобой. Мне нравится, как ты занимаешься любовью. – В этом я не соврала. – Ну, как тебе этот аргумент?

– Звучит вдохновляюще, но малоубедительно. – Он не был дураком, этот парень, нужно отдать ему должное.

– Хорошо, это один из аргументов, может быть, не самый основной. – А теперь осторожно, Ева, если ты будешь убедительна, если он поверит тебе, значит, ты можешь играть в эти игры на равных с кем угодно. Только не зарывайся. – Я решила выйти из игры. У меня есть достаточно денег, чтобы уехать. Кругленькую сумму я получу за Сирина – этого будет вполне достаточно, чтобы безбедно устроиться где-нибудь в более подходящем для женщины климате. Но мне нужен компаньон – вдвоем веселее и безопаснее, ты не находишь?

– Веселее – это уж точно, – хмыкнул Влас, – с тобой просто обхохочешься. Жаль только, что Сирин этого не оценил.

– Сирии получил свое. Ты тоже приговорен, как и каждый, кто занимается нашим бизнесом, рано или поздно тебе прострелят башку. В твоем случае – это скорее рано. Не забывай, ты тоже заказан. И если это сделаю не я, то сделает кто-то другой, гораздо менее сентиментальный.

Он наконец-то отлепился от меня, осторожно, боясь потревожить чуткое дуло пистолета; сел и взглянул заинтересованно – но не как на женщину, а как на возможного очередного подельника.

– И что ты предлагаешь?

– Мы уедем вдвоем, а для начала сложим капиталы. Как тебе такая мысль? Он задумался.

– Я не знаю, кто ты. Зачем мне нужен кот в мешке, даже если это породистый кот, который стоит кучу денег… Это слишком большой риск. А вдруг ты шлепнешь меня после очередной ночи любви – и тогда плакали мои денежки вместе с буйной головой.

– Я тоже не знаю, кто ты. И тоже рискую. С тем же успехом и ты можешь перерезать мне горло – от уха до уха.

– Такое золотое горло – никогда, – он продолжил свой плотский, полный намеков флирт на фоне еще не окоченевшего трупа. – Разве что поискать какой-нибудь другой, более изысканный способ…

– Видишь, мы с тобой в равной ситуации.

– Почему я должен тебе верить?

– Потому что я верю тебе. – Я наконец-то решилась, я положила пистолет перед ним, искушая: так кладут коробок спичек перед не в меру любопытными детьми..

Он молчал. Он не потянулся за оружием, хотя оно соблазнительно поблескивало, и молчал.

– У меня есть друзья в Италии. В маленьком занюханном городишке Реджоди-Калабрия. Это самый юг, Мессинский пролив, там неплохо, и Средиземное море выглядит очень ничего…

"Ну, ты и гадина, – вылез Иван, – я сколько раз рассказывал тебе об этой дыре, куда всегда хотел попасть, мне нравились такие названия… Но это вовсе не значит, что ты должна тянуть в местечко, которое я облюбовал для себя на физической карте мира, всякую шваль”.

"Заткнись и не мешай, – первый раз пресекла я Ивана. – Для вас же стараюсь…"

"Не для меня, а для этого козлищи Нимотси… Но я тоже хотел бы быть пристреленным, чтобы за меня решились отомстить. Благословляю, дитя мое, и отдаю тебе на откуп юг Италии…"

– Звучит заманчиво, – протянул Влас.

– Они нам помогут. И потом, ты именно тот мужик, который мне нужен. Я имею в виду постель.

Это было сказано цинично, но убедило его больше, чем любой романтический треп. “Побольше цинизма, люди это любят” – лишний раз убедилась я в правоте литературного афоризма.

– Я согласен, – наконец решился он. – Когда будем паковать чемоданы?

– Все будет зависеть от того, знаешь ли ты телефон, по которому должен звонить Сирин после заказа. Я имею в виду этот последний заказ.

Я чувствовала, как по спине ручьем стекают струйки пота, я была мокрой как мышь, последние десять минут дались мне нелегко; меня подташнивало от близости трупа, и больше всего хотелось с бабским отчаянным воплем выскочить из квартиры: это было опасное чувство – заблудившийся в хитросплетениях желудка страх вот-вот найдет выход, прорвется наружу, как раненый, но сильный зверь, и разрушит хлипкие загоны моих логических построений… Усилием воли я сосредоточилась на Власе, который пристально разглядывал меня – во взгляде сквозило уважение и что-то еще: он отчаянно пытался влезть в мою черепную коробку и, наверное, сожалел, что ее нельзя вскрыть таким же радикальным способом, каким была вскрыта голова Сирина.