На другое утро ко мне подошел врач.

–  Ты не болен?
– спросил он.
– Ваш воспитатель просил тебя посмотреть.

Врач отвел меня в медпункт, проверил мое горло, измерил температуру.

–  Сам-то ты на что жалуешься?
– спросил он.

А я вдруг подумал о папе с мамой и сжал зубы, чтобы не заплакать.

–  Болит у тебя что-нибудь?
– снова спрашивал врач.

–  Нет, - сказал я и отвернулся к окну.

–  Я тебя все-таки положу на день в изолятор, а там посмотрим. Вид у тебя очень странный.

Я лег в пустом изоляторе в углу, чтобы не мешало окно, и проспал весь день. И ночью я тоже спал. Утром врач отпустил меня в отряд.

Все наши как раз строились, чтобы идти на совхозное поле.

И я тоже пошел в строю.

–  Я к тебе вчера хотела прийти, а меня врач не пустил, - сказала Света.

–  И меня тоже, - сказал Евдокимов.

Мы шли по дороге строем мимо совхозных рабочих, и пионервожатый запел песню. И весь отряд тоже запел.

–  Куда это они маршируют?
– спросил один рабочий.

–  Да нам помогать, на турнепс, - объяснил другой.

А мы шли мимо них, как солдаты, пели маршевую песню и четко ставили шаг.

–  Вот перед нами поле турнепса, все в сорняках, - сказал пионервожатый, когда мы пришли.
– Сорняки выполоть, турнепс оставить. Одна гряда на двоих.

Мы стояли в начале поля, а конец гряды был далеко.

–  Это все сегодня надо сделать?
– спросил Евдокимов удивленным голосом.

–  Да, сегодня. Разбирайтесь по парам и выбирайте себе гряды.

–  Давай эту возьмем, - сказала мне Света.

И мы выбрали себе гряду. А рядом с нами выбрали Евдокимов с Корниловым.

Солнце грело жарко, вокруг летали шмели, садились на плечи и больно кусали.

Все работали сначала медленно. И мы со Светой тоже еле продвигались.

А потом я представил, что как будто идет война. И турнепс - это наши войска, засевшие в крепостях. А к ним со всех сторон подступают враги. Наши обороняются, но врагов страшное множество. И только мы можем спасти наших.

–  Ребята! Наши окружены в крепостях сорняками!
– закричал я.
– В атаку! Спасай наши войска!
– И стал быстрей вырывать сорняки и отбрасывать их в сторону.
– Ура! Первая крепость спасена!
– кричал я.

И все тоже стали освобождать крепости от окружающих вражеских войск.

–  Вперед! Догоняй отступающего врага!
– кричал Евдокимов.

Мы пололи со Светой нашу гряду, с одной стороны - она, с другой - я. Иногда она отставала, и тогда я перебегал на ее сторону и помогал ей.

–  Враг отступает, не дадим ему скрыться!
– кричал Корнилов.
– Бей его!

Я оглянулся на начало поля и увидел, что оно уже очень далеко: к нам идет красивая чистая земля, и на ней ровными линиями выстроились наши войска - турнепс. А до конца осталось чуть-чуть.

–  Победа рядом!
– закричал я и снова бросился на сорняки.

Мы со Светой и Евдокимов с Корниловым первые освободили турнепс от вражеских войск.

–  Идем на помощь!
– крикнул я, и мы бросились к другим грядам, где еще некоторые наши крепости были окружены.

Когда пионервожатый привел бригадира в черном пиджаке и черной кепке, мы уже победили всюду.

Бригадир не поверил сначала, что мы справились так быстро.

–  Может, с вами вместе еще какая бригада работала?
– спрашивал он.

А пионервожатый только смеялся в ответ. Потом мы выстроились, и бригадир от лица дирекции совхоза объявил нам благодарность.

Мы шли назад, и Света вдруг сказала мне:

–  Я смотрела весной фильм про гражданскую войну, там был молодой комиссар, он очень на тебя похож.

–  Почему похож?
– удивился я, хоть мне и было приятно слышать такие слова.

–  Правда. Если бы ты жил в гражданскую войну, ты бы, наверно, тоже был таким.

Но в эту минуту я опять вспомнил про открытку Бабенкова и уже не хотел радоваться.

А после полдника я увидел маму.

Она шла вместе с начальником к нашей даче. Я даже не поверил сначала.

Но мама шла и смеялась, а начальник рассказывал ей о чем-то и тоже улыбался.

–  Ты что же навстречу не бежишь?
– сказал мне начальник.
– Ты когда-нибудь видел таких загорелых людей? Или свою маму не узнаешь?