Шрифт:
— Вступить под паруса! Гнать неприятеля!
По привычке Ушаков окинул взглядом эскадру, как всегда, первым делом удостоверился, что все на месте. «Что за наваждение? Пяток фрегатов?» — крикнул Данилова, протянул ему подзорную трубу.
— Петр Лексеич! Сочти фрегаты!
Не прошло и минуты, Данилов недоуменно пожал плечами:
— Пяток, Федор Федорович!
Ушаков схватил подзорную трубу, встревожено пошарил по видневшейся турецкой эскадре. Там рубили якорные канаты, кое-как ставили паруса. Ушаков, не опуская трубы, крякнул так, что Данилов вздрогнул:
— «Амвросий»-то, среди турок пасется!
Уж свои-то суда флагман угадывал с первого взгляда, знал наперечет все приметы, будто отец заботливый…
И на самом деле, фрегат «Амвросий Медиоланский», когда стемнело, по ошибке забрел, увлекшись погоней, к турецкой эскадре и отдал якорь как раз посреди полумесяцем расположившихся турецких кораблей.
Выручили смекалка и выдержка командира, капитана 2-го ранга Нелединского, и предрассветная суета турок. Как положено, флаги спустили все корабли с заходом солнца, а поднимать свой флаг Нелединский не спешил. Убрав с палубы всех лишних матросов, он быстро снялся с якоря, сдрейфовал немного в сторону, неспешно поставил паруса и отстал благополучно от неприятеля. А так бы мог и в плен угодить, будь противник порасторопней, а его флагман посмышленей…
А один из флагманов, «Капудание», где держал флаг адмирал Сеит-бей, снялся с якоря одним из последних, и вскоре его и 66-пушечный «Мелек-Бахри» нагнали и взяли в огненное кольцо корабли русской эскадры. Поначалу 74-пушечный «Капудание» и его собрат пытались уйти от погони, ожесточенно отстреливались, ожидая, видимо, помощи от Гуссейна, но капу-дан-паша уносил побыстрей ноги.
«Рождество Христово» дало несколько прицельных залпов, и «Капудание» заполыхал. Брандскугель врезался в его корму намертво, и объятая пламенем корма заволоклась дымом. А «Рождество Христово» изготовилось нанести еще один, сокрушающий удар. «…Поравнявшись, весь борт свой оборотил против носу неприятельского корабля и, остановясь на дрейфе, в таком положении готовился сделать ему лаг всем бортом, уповая, что неотменно от оного должен будет он потонуть; но в сие время люди неприятельского корабля, выбежав все наверх, на бак и на борты, поднимая руки кверху, кричали на мой корабль и просили пощады и своего спасения, заметя оное, данным сигналом приказал я бой прекратить и послать вооруженные шлюпки для спасения адмирала, командира и служителей, и замечено было, что оный корабль разбит был уже до крайности, заливался водой и все три мачты сбиты долой по палубу и густой дым начал показываться, так что до распространения пожара передовая шлюпка успела взять только упомянутого адмирала трехбунчужного пашу Саит-бея, капитана корабля «Капудание» Мехмет-дерия и за ним Мустафу-агу и прочих 17 чиновников…» Едва шлюпка отошла от борта, как «Капудание» заполыхала, вся объятая пламенем. Налетевший шквальный ветер разносил языки огня по палубе и вдоль бортов.
— Не миновать «Капудании» погибели, крюйт-камера, поди, занялась пожаром, — успел проговорить Ушаков, и страшный взрыв потряс все вокруг. Адмиральский корабль взлетел на воздух, погребая под своими обломками почти восемь сотен моряков и «весьма знатную сумму» денег всей казны турецкого флота.
В тот же час младший флагман, бригадир Голенкин с авангардней, пленил «Мелек-Бахри», капитан которого сдался после недолгого сопротивления. Победа была полная, но и пострадали некоторые корабли эскадры. У «Рождества Христова» громадным каменным ядром разбило фок-мачту. С таким рангоутом продолжать погоню смысла не было.
— Прекратить погоню, возвратиться в строй! — приказал Ушаков.
Узнав о разгроме турок, Потемкин надумал поздравить моряков лично.
Эскадра, устраняя повреждения, направилась к Га-джибею, куда спешил из Бендер светлейший князь.
Флагман Севастопольского флота отменно знал морские традиции и положенное чинопочитание Главнокомандующему. Тем паче что князь впервые удостоил своим вниманием эскадру в море.
Правда, в это время, как на грех, подвела погода. Стояла жара, и море заштилело совершенно. Но настроение морякам не испортили капризы матушки-природы. По такому случаю флагман срочно собрал командиров:
— Светлейший князь прибудет на бригантине «Благовещение», соответственно под кайзер-флагом. Суда привесть в надлежащий вид, служителям в новом платье, поставить оных на реях, вам быть при параде. Салютации производить по моим сигналам, иметь на каждый борт наготове по тринадцать выстрелов.
Как протекала торжественная церемония, запечатлел флаг-капитан Данилов. «Сентября 1 числа. С полуночи. В 1 часу темно, облачно, блистание звезд, в 3/4 1 часа приехал к нам на шлюпке из флотилии с бригантины «Благовещение» штурман и объявил, что его светлость, князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический, соизволит на оной бригантине следовать ко флоту и требовал по тихости ветра шлюпок… В 5 часу увидели мы подошедшую к флоту бригантину, на которой присутствовал его светлость и корабль «Навар-хия»… и сие ж время ездил я на оную бригантину с рапортом к его светлости и в скорости возвратился на корабль, и к отданию оному подлежащей чести весь флот состоял готовым; в исходе 8 часа на бригантине «Благовещение» подняли кайзер-флаг на грот-брам-стеньге, причем для отдания оному чести со всего флоту, с каждого судна салютовано по 13 пушек, а с бригантины ответственно по 9. В начале 10 часа его светлость с бригантины соизволил сойти на шлюпку и следовал ко флоту под кайзер-флагом… почему салютовано от меня со всего флота по 13 пушек с каждого, служители были на всем флоте порядочно и чисто одеты, поставлены на реях, вантах и штагах и по бортам кораблей, а на пленном корабле пленные турки поставлены ж были наверху все по бортам же кругом корабля, и когда шлюпка начала входить во флот, в то время на всем флоте кричали ура семь раз… соизволил его светлость прибыть ко мне на корабль «Рождество Христово»… и все командующие кораблей и прочих судов собраны и были на оном корабле».
Потемкин благодарил командиров:
— Знаменитая ваша виктория над флотом турецким, который, как я узрел, разбит совершенно и рассыпан с потерею главного своего адмиральского корабля «Капудания», служит к особой чести и славе флота Черноморского.
Князь говорил с воодушевлением, впервые всматриваясь в лица моряков, людей, как он начал понимать, неординарных.
— Ведомо вам всем, сия виктория под неослабным водительством начальника вашего одержана и при неусыпном радении Федора Федоровича Ушакова, — князь перевел дыхание, видимо, не в привычку было ему многословие, — да впишется сие достопамятное происшествие в журналы, ко всегдашнему воспоминанию храбрых флота Черноморского подвигов.
Принимали светлейшего по-флотски. Застолье происходило на верхней палубе, без особых разносолов, но с добротной закуской из корабельных запасов. Недостаток деликатесов восполнили обильным питьем.
На правах хозяина, Ушакову пришлось несколько раз пригубить вина из бокала, благо светлейший куда-то спешил и после двух-трех тостов встал из-за стола. Все следом поднялись и, стоя, взглядом проводили князя. У трапа он остановился, по-приятельски взял Ушакова под руку:
— Пошли без промедления гонца к де Рибасу. Пускай, не мешкая, следует к Дунаю, Суворов там к Измаилу выступил, подмога ему потребна морская. А ты тож не засиживайся, в Севастополе исправляйся наискорейше и к устью Дуная последуешь. Сторожить, дабы турки не нагрянули к Измаилу.