Шрифт:
— Твоя цель, — наставлял граф командира отряда капитана 1-го ранга Коняева, — преградить дорогу к Архипелагу дульцинейской эскадре. Соединишься с отрядом Войновича и действуй. Опасайся также тунисских злодеев, они спешат на подмогу дульциниотам.
Начав патрулировать в проливах, Коняев вскоре проведал от купцов, что в Патрасском заливе стоит турецкая эскадра.
— Там шестнадцать шебек и в придачу десяток фрегатов. Капудан ихний, Мустафа-паша, поджидает большую подмогу с десантом и тунисских пиратов.
Прикинув силы, Коняев, несмотря на большое неравенство в неприятельскую пользу, решил атаковать турецкую эскадру.
Неприятель не ожидал дерзкого нападения русских моряков. В первый же день смелой атакой отсекли от турецкой эскадры две шебеки и фрегат и сожгли их. Но у турок все равно оставалось преимущество, 8 фрегатов и 14 шебек. Капудан-паша отвел эскадру под защиту пушек двух крепостей. Коняев собрал военный совет. Мнение флагмана и всех капитанов было единодушным: «Атаковать неприятеля. Идти на сближение и завязать генеральный бой».
Схватка продолжалась с перерывами трое суток, а итог для турок оказался плачевным — русская эскадра сожгла семь фрегатов и восемь шебек, один фрегат затонул, а шесть шебек сумели улизнуть ночью…
Подробности Патрасского боя Сенявин пояснял в конце кампании, когда в Кафу возвратились из крейсерства отряды с Южного берега Крыма и побережья Северного Кавказа. На собрании офицеров он объявил и главную новость.
— Помнится, еще прошлой весной государыня наша, императрица Екатерина Алексеевна, желала нам наискорейше твердую и непоколебимую ногу поставить и соучастие принять для того в море Азовском и Крыму. Прежде Россия для того жертвы принесла немалые. — Сенявин торжествующе обвел взглядом присутствующих. — Сего дня извещены мы, что хан крымский, Сахиб-Гирей, с державой нашей договор учинило неподчинении султану и принял покровительство государыни нашей. Стало быть, и наша с вами толика есть немалая и заслуга, как и наших морских собратьев по другую сторону Черного моря, из Архипелага, в сем деле.
Сенявин перевел дыхание, передернул плечами, закашлялся и, через силу улыбаясь, закончил:
— Одначе неприятель наш по ту сторону Черного моря, хотя и в замирение с нами опять вошел, коварен и изменчив. Сердце мое чует, сие увертки султанские, и выигрыша ищут турки. А потому нам оборону держать надобно неослабно и к грядущей кампании приготовляться как следует.
Прошло несколько дней, и «Курьер» получил назначение занять брандвахтенный пост на Керченском рейде. В таких случаях вице-адмирал Сенявин считал своим долгом самолично поучать и наставлять командира.
— Слыхивал про службу такую, брандвахтенную? — начал он разговор с Ушаковым.
— Слыхать-то слышал, а исполнять не доводилось.
— Ну так поимей в виду и запоминай. Брандвахта есть судно как бы сторожевое, у входа-выхода из гавани ли, бухты или рейда. Генеральная цель командира брандвахты, чтобы ни один корабль, ни одна посудина не проскользнула без его внимания. Каждое судно примечай, ежели есть подозрение, опрашивай, подзывай к борту, бди службу. И все события помечай в шханеч-ном журнале, днем ли, ночью ли.
Сенявин запахнул шинель, потирая ладони, подошел к печке.
— Сызнова лихоманка трясет, — привычно, без стеснения произнес он, — сам знаешь, поветрие у нас сие гадкое.
Улыбка неожиданно осветила физиономию адмирала.
— Един ты у нас, слава Богу, твердокаменный. Минует тебя хворь, словно заговоренного. Потому и посылаю тебя. Остатние кораблики все на якорях отстаиваться будут. Снежок посыплет, зимовье ледком пролив схватит, закроем брандвахту, тебя на рейд поставим. О всем сказанном инструкцию получишь. Ступай с Богом. Провиант не позабудь, на недели две запасись,
водой налейся. Не мне тебя сему учить.
Спустя два дня «Курьер» отдал якорь посредине входа на Керченский рейд. Для экипажа потянулись сутками беспрерывные вахты, а в бухте, на кораблях, малярия косила людей. Осенью похоронили командира «новоманерного» корабля «Журжу» капитан-лейтенанта Якова Развозова. Еще весной уволился со службы «за болезнью» дружок Федора Ушакова, его бывший командир, капитан-лейтенант Иван Апраксин. Когда «Курьер» сменился с брандвахты, Ушаков проводил в запас «за болезнью» своего недавнего командира Иосифа Кузьмищева. Правда, его перед увольнением пожаловали в капитаны 2-го ранга. Следом такая же участь постигла командира корабля Илью Ханыкова…
События в начале кампании 1773 года подтвердили опасения вице-адмирала Сенявина. После разгрома турецкой эскадры в Патрасском заливе Турция возобновила перемирие и начала мирные переговоры с Россией в Бухаресте. К этому времени отношения Англии с Россией явно охладели. Британские политики были определенно озабочены усилением русского флота в Средиземноморье и появлением военных кораблей в водах Черного моря. «Английская дипломатия своими усилиями и двусмысленным поведением преследовала определенную цель — уменьшить русские требования к Турции». Не отставала от «подзуживания» турок и Франция, издавна имевшая большие торговые связи в Восточном Средиземноморье.