Шрифт:
Потемкин удивленно ухмыльнулся, покачал крупной головой.
— В Архипелаге, ваша светлость, турки ныне полную власть вновь обрели, злодействуют в отношении греков. Судов их воинских в Паросе и в других местах в достатке.
Князь недовольно поморщился.
— Сызнова после Чесмы воспрянули на море.
А как обстоит дело в Дарданеллах?
— По обеим берегам всюду крепостцы малые сооружены. О том я в рапорте указал, где, что и сколько. Пушек довольно много, где сумел, там сосчитал.
Потемкин слушал и листал рапорт Пустошкина.
— Добро, а што слышно в столице султанской?
— В Золотом Роге, ваша светлость, видимо-невидимо купецких судов. Причалы Галаты и Перы переполнены, торговцы неделями, как я уяснил, дожидаются своей очереди у пристани. Эскадры турецкие на виду, не таясь, видимо, изготавливаются к походу в Черное море. О том мне толковал и наш посланник Яков Иванович Булгаков. На берегу лагерем стоят янычары,
на взгляд не менее тысяч несколько.
Посланник сказывает, сии полки ждут только сигнала погрузиться на турецкую эскадру. Привелось мне, несколько таясь, побывать подле ихнего арсенала Топханы. На литейном дворе не переставая дымят трубы. То и дело выволакивают орудийные стволы, медные. Насчитал я оных не менее сотни.
Потемкин слушал Пустошкина не перебивая, развалясь на диване, полузакрыв глаза, изредка постукивая кончиками пальцев по лакированному подлокотнику.
Выслушав доклад, князь минуту-другую будто дремал, потом, глубоко вздохнув, вскинул зрячий глаз на Пустошкина.
— А ты, братец, молодцом оказался. Нынче я приказ подписал, поздравляю тебя капитан-лейтенантом. Поди надевай эполеты и отправляйся с фрегатом в Севастополь. Поздравь там Войновича с контр-адмиралом, а Ушакова — капитаном бригадирского ранга. Указ ее
величества послан мною на той неделе. Быть может, ты и раньше курьера объявишься в Севастополе.
Пустошкин покинул Лиман, а в Херсон прибыл из Константинополя Чрезвычайный Посланник и Полномочный министр при Османской Порте Булгаков.
Екатерина сразу же приняла посланника без церемоний и, когда тот вошел, указала на кресло.
Шестой год пребывал Булгаков в Константинополе. Императрица ему благоволила, всегда внимала советам опытного дипломата. И сейчас, заметив на лице Булгакова некоторую встревоженность, доверительно произнесла:
— Докладывай, Яков Иванович.
Зная, что императрица не любит многословия, рассказал, что и новый визирь, через рейс-эфенди, редкий день не напоминает, что Порта не может смириться с присоединением Крыма к России. Визиря то и дело подстрекают послы английский, прусский, шведский на войну против России, заверяют, что их державы тотчас выступят вместе с Турцией. Свои обещания каждый раз подкрепляют немалыми деньгами. Из султанского дворца, сераля, распускаются измышления против России.
— На Родосе, ваше величество, смертоубийство нашего консула совершено, в Кандии с дома консула нашего толпа сорвала флаг российский.
Екатерина нахмурила брови.
— Сие, Яков Иванович, без ответа оставлять невозможно. Настаивай на удовлетворении всех наших прав. Касаемо ультиматума султанского, мы его отклоняем. И вперед ты подобные демарши отвергай твердо. Мы своими правами поступаться не станем.
В жаркий полдень 22 мая Екатерина со свитой прибыла в Инкерман. Еще издали, спускаясь с гор, прибывшие спутники императрицы увидели лазурную гладь громадной бухты и выстроившиеся на рейде корабли эскадры. У пристани, в устье Черной речки, стояли наготове гребные катера. Войнович, в парадной форме, встретил Екатерину. Милостиво подав ему руку, она легко взошла на катер. Гребцы, одетые в яркие оранжевые фуфайки, явно пришлись ей по вкусу.
— Здравствуйте, друзья мои, — проговорила она с добродушной улыбкой. — Как далеко я ехала, чтобы только повидать вас.
Матросы народ бойкий, неробкого десятка, а царское радушие, видимо, пленило главного на катере среди матросов, загребного Жарова.
— От евдакой матушки царицы чего не может статься, — нисколько не смутившись, ответил он императрице.
Войнович побледнел, пытался что-то сказать в оправдание дерзости матроса. Но Екатерине реплика простого русского матроса явно пришлась по вкусу. Чуть повернувшись к Войновичу, она перешла на французский:
— Какие ораторы твои матросы, однако…
Едва катер поравнялся с эскадрой, корабли пушечными залпами салютовали императорскому штандарту.
С Графской пристани, прозванной так по титулу Вой-новича, Екатерина проследовала в шатер, раскинутый на берегу моря, и празднества начались. Незаметно сгустились сумерки, бомбардирское судно «Страшный», стоявшее на якоре посреди бухты, открыло ураганный огонь по укрепленному городку, сооруженному на Северной стороне. С третьего залпа городок заполыхал, а после пятого огонь охватил все башни и стены. Гости поражались меткости канониров, восхитилась и Екатерина.