Шрифт:
Раздался резкий телефонный звонок. Никитин поднял трубку:
— Слушаю... Да. Вот видишь, прав я был. В Херсоне он и не появлялся. Да, я понял тебя, отлично понял, понял все твои намеки... Теперь не зевай!.. Пришлю тебе подмогу... Репьев приедет... Завтра же приедет, ожидай... Будь здрав!..
— Куда это тебя? — шепотом спросил Андрей у Репьева.
— Не знаю! — пожал плечами Макар Фаддеевич.
— Все идет хорошо! — сказал Никитин, снова склоняясь над картой, и, секунду помолчав, уточнил: — Пока все идет нормально.
— Как же так, товарищ председатель, — недовольно произнес Ермаков, — Макар Фаддеевич мне на «Валюте» необходим.
— Свят, свят, какие речи слышу! — рассмеялся Никитин. — А давно ли ты говорил, что можешь управляться на «Валюте» один? Окончательно, значит, столковались. Добре, добре! — И уже серьезно Добавил: — Извини, Андрей Романович, но придется суток на двое вас разлучить. Людей у нас мало, мало у нас людей. Обещали в губкоме человек десять подкинуть, да пока их нет... Так где нам лучше Держать нашу «Старую черепаху»?
Во. всем облике Никитина было сейчас столько твердости и уверенности в своей силе, что Андрей не мог не восхищаться им. Впервые встретив этого человека, Ермаков настроился против него. Как можно ошибиться, поверив первому впечатлению! И Репьев вовсе не «сухарь» и не склочник «себе на уме», а честный, смелый товарищ.
— Так что ты, капитан, скажешь? — озабоченно произнес Никитин. — Куда мы определим нашу шхуну? За тобой слово.
Андрей внимательно посмотрел на карту морского участка. За четыре месяца беспрерывного плавания он изучил здесь каждую мель, каждый риф, и минные поля, и изменчивые течения.
— Я бы ждал их вот здесь, — он указал пальцем на Большой Фонтан.
— Почему?
— Среднее место на выходе из Одесской бухты. Откуда ни поступят вести об Антосе, всюду можно будет попытаться его нагнать.
— А я бы их ждал на Малом Фонтане, — сказал Репьев. — Около Малого Фонтана есть выходы из катакомб. А в показаниях Орехова говорится о встрече с англичанином в катакомбах. Видно, англичанин знает катакомбы, а Яшка Лимончик в них как дома.
— Резонно, — подтвердил Никитин. — Но я считаю, что Борисов может попытаться уплыть из рыбацкого поселка на Тринадцатой станции. Вот тут,— Никитин нарисовал на карте кружочек. — Имею основание утверждать, что артельщик Тургаенко — знаете его? — тоже связан с Антосом. Недели три назад Тургаенко переправлял кого-то с берега к Антосу.
— Тем более мой вариант лучше: я перехвачу Антоса на выходе из бухты, — вставил Ермаков.
— А как тебе сообщить?— нахмурился Никитин. — Радиостанции у тебя ведь нет.
— Ракеты достанем, — подсказал Репьев.
— Один ум хорош, три лучше! — Никитин откинулся на спинку стула. — Следовательно, на этом и порешим. Сейчас ваша задача — всячески распространять слух, будто «Валюта» выйдет из ремонта не раньше как через месяц; ремонт продолжайте: красьте, пилите, строгайте, но... в любую секунду будьте готовы сняться с якоря.
— Есть в любую секунду быть готовым сняться с якоря! — ответил Ермаков.
Только теперь он вполне оценил план Никитина. Ведь надо же было додуматься!..
Когда Серафим Ковальчук признался в том, что никто на него не нападал, а так, только для обмана его поцарапали, и чистосердечно рассказал, как все было на самом деле, Ермаков пришел в ярость. Не задумываясь над последствиями, он выхватил пистолет:
— Ах ты, предатель!..
— Стреляй, Альбатрос, стреляй! Туда мне, мерзавцу, и дорога! — покорно согласился боцман.
Может быть, Ермаков и в самом деле пристрелил бы Ковальчука, если бы в каюту не спустился услыхавший крик Репьев.
— О чем шумим? — спросил он спокойно. — Проверка оружия?
Андрей бросил пистолет на стол.
— Забери, а то я эту медузу прикончу.
Он не мог Даже смотреть на Симу Пулемета. Желваки так и ходили у него на лице.
Макар Фаддеевич взял пистолет со стола, вложил в кобуру Ермакова.
— Ты знаешь, что он, подлец, сделал? — начал Андрей. — Лимончику нас чуть не продал за бутылку водки...
— Я не думал даже... — начал было боцман.
— Молчи! — прикрикнул Ермаков.
— А может, мы его все-таки выслушаем? — застегивая кобуру, сказал Макар Фаддеевич.
Выслушав откровенную исповедь Ковальчука, Репьев сразу сообразил, что за предложением Лимончика скрывается какой-то коварный замысел, и настоял на том, чтобы они втроем немедля отправились в Губчека.
Никитин, не прерывая, выслушал Ермакова и боцмана и словно бы даже обрадовался всей этой истории.
Андрей не поверил своим ушам, услыхав заключение председателя: