Семёнова Мария
Шрифт:
— И повторяю, — приказала ей Мамба. Сощурилась и властно повела рукой.
– И запоминаю! — Голос её зазвенел силой, обрёл полёт и превратился в песню: — Я люблю Иисуса! Я люблю Иисуса! Все струны моей души поют i-имн Иисусу!
— Да, да, все струны моей души, — слегка раскачиваясь, сипло повторила Облегчёнка Со стороны она была похожа на послушную заводную куклу. — Иисуса я люблю, Иисуса я люблю! Гимн поют все струны моей души...
— Танцует от радости мое сердце. — Бёдра Мам- бы мощно задвигались, обещая далеко не молитвенный экстаз. — Славься, Сын Божий, славься! Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя! Славься на все четыре стороны света...
— Аллилуйя. — Облегчённа тоже пустилась в пляс, бёдра ее выделывали явно не танцевальные движения. — Слава Твоя над трясинами и болотными топями... Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!
— Ну вот и ладно, — совсем другим тоном произнесла Мамба, и её рука отдала новый приказ. — Закрой рот, сконцентрируйся и продолжай в том же духе. Давай, давай, давай, шевели ногами. Нот так, •вот так, вот гак... — Посмотрела на самозабвенную
пантомиму Облегчёнки, удовлетворённо хмыкнула и снова обратила своё грозное внимание на азиата—А ты, бездарь, может, тоже в пляс хочешь? Брюхо порастрясти?..
В это время в кабинет вернулся страдалец Мга- ви. Вернее, ввалился, цвет его лица вызывав мысли о зелено-буром камуфляже. Дедовское средство было снадобьем не для слабаков.
— Всё ещё негр, — недовольно покачала головой Мамба, указала ему на диван и покосилась на 06- легчёнку, извивавшуюся в углу. — А ну, голос!
Голос раздался немедленно, будто обеама нажата некую кнопку. Слова всё так же пребывали в резком контрасте с вакхическими откровениями танца:
— Иисус! Иисус! Мы любим Тебя, Сын Божий! Любим! Отныне и во веки веков! Аллилуйя, Сын Божий, аллилуйя! Отныне и во веки веков!
— Всё, заткнись, — брезгливым жестом «выключила» её Мамба. — Готова. Завтра отбываешь. Катись... — Облегчёнка, приплясывая, вышла, и хозяйка кабинета вплотную занялась Мгави. — Ну что, котёнок гиены, хреново тебе? Пора тебя поправлять... Я тут супчик сварила. Хороший супчик, густой, как дядя учил. С печенью, с сердцем, с мозговой косточкой...
Мгави прислушался к себе — и вдруг облизнулся.
— Да, да, Чёрная Корова, — сказал он, и в устах потомка Чёрного Буйвола прозвище толстухи прозвучало как комплимент. — Ты всегда знаешь, что мне нужно. С печенью, с мозговой косточкой...
В это время зазвонил телефон.
— Чёрт, — ругнулась настроившаяся на трапезу Мамба, взяла мобильник, секунду послушала и по- чему-то перешла на иврит. — А-а, генерал, шалом, шалом... Как? Ага Сколько? Ясно. Кого, кого прислать?.. Давай по буквам, связь говно... Марокко, Уганда... А-а мурру! Без проблем. Фото подгонишь? Уже отправил? Так-так... — Спрятала мобильник, подошла к столу, турнула из-под лампы пригревшуюся паму— А ну, брысь под диван, да спрячь зубы — вырву!
• Пама — смертоносная рептилия, в предыдущей книге романа убившая одного из персонажей.
Включила ноутбук, получила почту, распечатала письмо, открыла вложенный файл...
На экране возникло фото красивой, хотя и неулыбчивой белой женщины в форме подполковника Российской ФСБ. Краткая подпись гласила; «О. В. Варенец».
Утром, когда Варенцова принимала душ, к ней, дёрнув лапой дверь, наведался Тихон.
— Привет, баловник, — обрадовалась Оксана - Спинку потереть?
Многие коты любят наблюдать за хозяйским омовением, но сами всячески избегают воды. В отличие от большинства, потомок камышовых охотно плавал в ванне и норовил забраться под душ. Сами понимаете, дельта Нила, камыши, то бишь папирусы, ну и гуси, опять-таки водоплавающие...
Оксана даже огляделась в поисках затычки и задумалась о температуре воды, но когг под душ не пошёл - против всяких ожиданий, целеустремлённо нырнул под ванну и взялся скрести когтями. Понятное дело, Оксане митх>м полезли в голову очень нехорошие мысли. Как была, голая и мокрая, она выскочила из ванны и крепко схватила рыжий извивающийся хвост.
— Ты что же это, гад, делаешь?..
Тихон истошно взвыл, но на хозяйскую руку не покусился, а ещё через секунду Оксана поняла, что перед котом придётся извиниться. Он и в мыслях не держал устраивать под ванной несанкционированный сортир. Тишка цепко держал в когтях добычу: общую тетрадь. Пыльную, грязную, мятую, об- трюханную... Оксана повертела её в руках. Гостиничный санузел — определённо не то место, куда может случайно завалиться тетрадка постояльца. Ну, разве что он вздумал подражать Дарье Донцовой и начал с того, что устроил себе «рабочий кабинет» прямо на унитазе'.
— Коташка, не сердись... — погладила питомца Оксана и, не обращая внимания на лужу, потихоньку расплывавшуюся под ногами, заглянула в тетрадь.
Та сразу же разочаровала её. Вместо толстого вороха исписанных листов между затрёпанными обложками обнаружился всего один. И на нём чёрным гелем значилось: «19 октября. Предмет достал. Путь к терминалу узнал. Сегодня ухожу. Прощай, чёртов мир. Дьявол тебя трижды побери. Уверен, что ничего не потеряю».
Ещё присутствовала закладка прошлогодний календарь, стилизованный под карту Таро. Нарисован на ней был клоун в дурацком колпаке и разноцветных лохмотьях, шагающий по краю пропасти. По оккультной науке он, кажется, без обиняков назывался безумцем или дураком. С такого станется в счастливом неведении шагнуть непосредственно в пустоту. «А с другой стороны, кто его знает, сейчас возьмёт, да взлетит. Зря ли говорят — дуракам счастье...»