Шрифт:
Гвоздь был внушительный, кроваво-ржавый, очень напоминающий железнодорожный костыль. Был он, видимо, не простой, потому что тело старика вздрогнуло. Раздался громкий хрип, зубы мертвеца судорожно клацнули, н покойник начал вставать, словно его тянула вверх мощная невидимая рука. Вот она вздёрнула старика на ноги, тряхнула так, что открылись глаза, и козлоборолый, не теряя ни минуты, заглянул в их мутнеющую глубину.
— Слово! Отдай мне Слово! Слово открой и покажи проход! Я повелеваю, покажи!
Голос, отточенный не хуже клинка, бил по ушам и связывал волю.
— Да, господин, да, — захрипел мертвец, вздрогнул и трудно пошагал вперёд. — Да, господин, да.
Со стороны он напоминал персонажа третьеразрядного «ужастика» о живых мертвецах. Беда только, всё происходило не в заэкранном пространстве, а наяву.
Вот он дошаркал до гробницы, встал и дотронулся до ажурной мраморной розы.
— Альз! Альз! Альз!
Глухо щёлкнула секретная пружина, заработал невидимый механизм, и мраморная глыба с низким гулом отошла, открывая вход в чернеющую неизвестность. Вниз вела узкая каменная лестница, из бездонного прямоугольного провала тянуло запахом тысячелетий...
Козлобородый не спеша подошёл, двумя пальцами извлёк чмоютувший гвоздь. Спрятал, не вытирая, переступил окончательно обмякшее тело и первый начал спускаться в |>аэвсрстую преисподнюю.
— Тай! Тай!
«Сыновья» не мешкая последовали за ним, их фонари напоминали морские прожектора, бьющие до горизонта. Шагали молча, след в след, напряжённо вслушиваясь в темноту...
Узкая крутая лестница скоро закончилась, воздух сделался парным, точно в бане, и впереди открылась просторная галерея, проложенная, если верить рисункам на стенах, ещё во времена фараонов.
Это, несомненно, была часть какого-то древнего захоронения наподобие Серапеума[17]. Восковые краски, неподвластные тысячелетиям, поражали воображение. Вот Его Величество Царь Правогласный — грозный, исполинского роста, в двойной короне Повелителя Обоих Миров[18], окружённый дрессированными львами и прирученными грифами, выступает на врага во главе победоносного войска. Вот, сопровождаемый ручными бабуинами, он отыскивает корень мандрагоры — символ счастья, жизни и чудесного врачевания. А вот он спускает любимца, солнечно-рыжего камышового кота, на гусей дельты Нила, и это не просто охотничья сцена, ведь гуси суть образы поверженных врагов, быстротечно улетающего времени и даже злокозненных принципов косности материи. А вот...
...Тут послышалось злобное шипение, какой-то жуткий похоронный свист — и сверху, из трещин потолка, на головы людям посыпались змеи. Наводящие ужас египетские кобры, черношеи, рингхаль- сыгадюки всех мастей. Гибкие разноцветные тела, острые бороздчатые зубы...
Но козлобородый с «сыновьями» не боялись ядовитых укусов.
— Гай! Тай!
Они отмахивались от гадов, сбрасывали их с плеч, отшвыривали ногами... и неуклонно продвигались вперёд. Как знать, уж не причастились ли они таинственного Змеиного камня2, сделавшего страшные зубы для них не опаснее комариных жал?..
Сопровождаемые ядовитой капелью, они свернули налево и шли коридором, пока не увидели перед собою тупик.
Змей здесь тоже хватало, к тому же действовали они не каждая сама но себе, а прямо-таки в боевых порядках. В высоких стойках, с грозным шипением, с широко разверстыми пастями...
— Тай] — взмахнул мечом козлобородый.
— Тай! — отозвались ничего не боявшиеся «сыновья».
Они не сводили глаз с глухого конца коридора, где проход загораживала каменная стена Полированный базальт чёрным зеркалом вспыхивал в лучах фонарей, а но бокам стояли разноцветные столбы. Справа — кроваво-красный, увенчанный знаком Солнца слева — иссиня-чёрный, поддерживающий символ
Один в один как «Врата в Неизъяснимое»' на Таро.
Змеиные рати между тем вдруг начали отступать, (ассеиваться, прятаться в щели и трещины, причём nut поспешно, что трое людей инстинктивно заверили головами, ожидая появления новых, гораздо боте страшных врагов. И долго ждать не пришлось.
— Зурра! Зурра! — Один из «сыновей» резко прянул в сторону и попытался достать мечом толстую чёрную змею, вставшую на хвост. — Зурра!
Какое там. По телу гадины прошла волна пасть судорожно распахнулась — и изжелто-матиновый, светящийся плевок угодил азиату точно в подбородок. Вспыхнуло, грохнуло, разлетелось дымом и искрами... По древним фрескам потекли кровавые брызги, а в воздуха запахло грозовыми разрядами. Зурра же снова поднималась на хвост - по её телу, снизу вверх, медленно катился чёрный шар, неуклонно приближавшийся к горлу.
| |
— Тай! Тай! — бросился вперед козлобородый, он знал, что успеет зарубить гадину... Но в последний момент рука безвольно опустила клинок — он увидел эурр. Сразу трёх, выползавших из-за красной колонны. И ещё трёх — из-за чёрной.
И тогда козлобородый рассмеялся, громко, очень искренне, как человек, которому нечего терять. Примерно как тот старик, там, наверху, в гробнице. А потом он резко оборвал свой смех, оглянулся на уце