Семёнова Мария
Шрифт:
Как следует обдумать услышанное Оксане не по- • зволили кошачьи вопли, донёсшиеся из-за дома. Судя но многоголосию, рыжий и белый сообща отстаивали двор от постороннего посягательства И, похоже, без дамского общества дело не обошлось.
— 'Гиша, Тиша, — особо не надеясь, позвала Варенцова. — Иди сюда, обормот!
Ну надо же, Тишкииа хитрая рыжая морда не- , медленно высунулась из-за угла
— Не беспокойтесь за него, Оксана Викторовна — улыбнулся Забелин.
– У нас тут чужие особо не ходят. Обратили внимание — ни мух, ни мошек, ни комаров?
«Вот теперь обратила. Это при том, что рядом свинарник. Ультразвуком их здесь, что ли, на корню глушат? Или опять магией?..»
Бистров поставил сушиться последнюю тарелку, вытер руки.
— Ну что, братцы, я, пожалуй, пойду, а то супруга не поймёт._ — Он пожал руку Забелину, крепко, по- мужски, стиснул Оксане ладонь и направился к свинарнику. — Васенька, пламенный привет! Как морковочка? Понравилась? Следующий раз ещё принесу...
Оксана присела на скамью, заново, надеясь непонятно на что, просмотрела фотографии в телефоне.» И почувствовала, как мокрым одеялом наваливается на плечи усталость. «Мурры... холодильники без шнура... туман на пол-Европы... подполковники- колдуны, беседующие с казанами, и хряки разумней всякого шимпанзе... Нет, нет, хватит, всё к чёрту. Скорей назад в номер, сменить постельное бельё и спать, спать, спать... Чтобы больше никакой мистики, чтобы Тихон мурлыкал возле щеки... чтобы приснился улыбающийся Краев. Как он там, всё ли у него...»
— Нельзя вам, Оксана Викторовна, в гостиницу, — тихо сказала подошедшая сзади Марьяна.
– Оставайтесь у нас, дом большой, места хватит. Сейчас ешё попьём чайку да и на боковую. Утро вечера мудренее...
— В гостинице вы вряд ли доживёте до утра, — совершенно будничным тоном и оттого с путающей вескостью поддержал супругу Забелин. — Мурра у них далеко не последнее средство в арсенале, не справилась — такое пришлют, что даже ваш котик может не совладать. Зурру, например. А здесь, ещё раз повторю, чужая муха не пролетит.
Оксана прислушалась к себе и поняла, что уже прикидывает, с каким запасом времени нужно будет выходить на завтрашнюю встречу возле городской бани.
— Спасибо, — сказала она и попробовала улыбнуться. — Опять-таки Тишка пускай оттянется на природе. Небось заслужил...
Комнатка на втором этаже оказалась маленькой и уютной, с балконом. Шкаф, этажерка, древняя тахта, выцветшие занавески в горошек.. Оксана погладила бревенчатую стену, и волна неожиданной ностальгии заставила снова смахнуть с глаз дурацкую влагу. Потом она обратила внимание на иконы. Оксана ешё помнила, где полагалось быть красному углу'*, — так вот, они висели в противоположном. Это во-первых. А во-вторых... Чем-то они неуловимо отличались от тех, которые предписывает богомазам церковный канон. Спроси — чем, Оксана не взялась бы внятно ответить. Но это был совершенно точно другой Николай-угодник Другая Богородица...
Оксана не сфальшивила душой и не стала креститься. Лишь с уважением поклонилась... Кому? Иконам? А может, душе, обитавшей в этих стенах? Душе, защите и покровительству которой она решила довериться?..
Подушка благоухала ромашкой и дикими травами. Снаружи в какофонии кошачьих голосов отчётливо угадывалась интонация Тихона. В свинарнике сыто и благостно похрюкивал Васечка. «На новом месте приснись жених невесте, — успела подумать Оксана. — Олег...»
Прямой электрички из Санкт-Петербурга до Пещерки не было. Нужно было пересаживаться на станции Волховстрой, но кто-то мудрый распорядился сделать так, чтобы последняя пещерекая электричка уходила оттуда минут за пятнадцать до прибытия питерской. Мгави вышел на перрон и понял, что придётся где-то коротать ночь.
«Бардак не хуже, чем в Порт-о-Пренсе',— сказал он себе, сплюнул сквозь зубы и, разминая ноги после трёхчасового стояния в вагоне, направился в зал ожидания. — Только моря нет...»
Внутри было скучно. Хныкал ребёнок-грудничок на руках у юной цыганки, спали друг у дружки на плече двое пьянчужек, на полу у стенки, уткнувшись носом в хвост, свернулся пес — лохматый и чёрный, как ночь. Счастье его, что не родился он на Гаити[47].
«Словно электрический стул.— Мгави устроился на деревянном, крайне неудобном сиденье, вытащил из кармана „бомж-пакет", с хрустом принялся жевать.— Легкий ужин, такую мать, леопард май задери. „»
Радоваться и без того было особенно нечему. Дела в этой чёртовой России с самого начала пошли из рук вон плохо. Во-нервых, где-то потерялась, не доехала до места встречи Белая Коза А во-вторых, этот желторожий брюхан, эта узкоглазая вонючка, этот потный бабуин оказался предателем! Ренегатом! Он хоть и доехал до места встречи, но лучше бы тоже сгинул неведомо где. Из-за него Мгави остался без денег и документов, не говоря уже о вещах.
Эй-е, Мамба, Чёрная Мамба, жирная корова, уверенная в собственной непогрешимости! Ты засиделась в своём подвале, Чёрная Мамба, ты стала ошибаться, и это выйдет тебе боком. Только-то и знаешь: Мгави, сделай то, Мгави, сделай это, Мгави, иди сюда, Мгави, ступай туда..
Да если бы не была ты нужна Мгави, видел бы он тебя в гробу и в белой шляпке... Но теперь — всё. Потому что он узрел Путь, он уже едет в нужную сторону и будет хам через каких-то десять часов. А в икру его ноги вживлён камень. Кристалл. Это очень непростой камень. Его можно с лёгкостью сменять на нагубник к флейте. К священной флейте, заимствованной у деда Затем — узнать Мелодию судьбы. Ну а уж после этого — устроить концерт. Вызвать, например, Нагов из Махаталы и дать им конкретное поручение. Для них, говорят, нерешаемых проблем нет1. Эй-е, вот уж будет весело так весело... И ненаглядному дедушке, и дорогому братцу, и любимой родне, и драгоценной Чёрной Мамбе. А также разным желтокожим собакам, белым обезьянам и красным шакалам...