Семёнова Мария
Шрифт:
— Спасибо, товарищ подполковник, только дай- то Бог, чтобы та нужда не настала... — Колякин, кажется, еле удержался, чтобы не перекреститься. — А этих, конечно, забирайте. Баба с возу, кобыле легче... Ещё раз спасибо, от всего сердца! — И велел часовому: — Воин, сдай задержанных. Всё, свободен.
— Ну, счастливо оставаться, — улыбнулась Варенцова посмотрела на часы и неспешной походкой подошла к освобождённым.
– Добрый день, дамы и господа Я полковник секретной службы Оксана Варенцова. Приношу вам искренние извинения. Произошла досадная случайность, но инцидент уже исчерпан. Садитесь, пожалуйста в вашу машину и следуйте за джипом «Хаммер», в нем находится руководство поискового отряда «Ночной таран». Благодарю вас за понимание и терпение...
Эту речь Оксана произнесла на хорошем немецком. А пока говорила, смотрела и анализировала. Что доктор Эльза Киндерманн, что её технический секретарь Отго полностью соответствовали своим
фотографиям в ноутбуке Максима Макгимыча. Раздобревшая Снежная Королева и при ней слегка зака- баневший Зигфрид. Породистые нордические рожи, цепкие, оценивающие взгляды — в общем, ничего особенно интересного. Если не считать того, что у «Зигфрида» под левым глазом наливался внушительный синяк. А вот кто впечатлял, так это охранник-шофёр. Юркий, подвижный, плешиво-плюгавый, чем-то смахивающий на хорька готового забраться в курятник. Нос перебит, в пасти сплошные фиксы, пальцы в синих разводах наколок Один в один как у фраермановского Никанора...
— Чихать я хотел на ваши извинения, — с ходу' нагрубил даме «Зигфрид», сплюнул и принялся массировать фингал. — Цум тойфель! Как был бардак в России, так и остался. Эти русские швайн курят мои сигары! Мы будем жаловаться нашему консулу!
— Да да, и немедленно, — живо подхватила «королева», бритвенно сощурила глаз и как-то очень нехорошо двинулась к Варенцовой. — А вас, красотка из секретной службы, я сейчас...
Оксана услышала, как в «Хаммере» страшно и яростно, в точности как давеча под дверью ванной, закричал Тихон. На его крик отозвалось нечто вроде далёкого грома, это зарычал могучий Шсрхан. В чём именно заключалась опасность, которой была заряжена белокурая немка, Варенцова не взялась бы сформулировать, но на всякий случай подобралась, готовясь к отпору... Однако тут фрау Киндер- манн заметила серёжку, презентованную Марьяной,
и точно налетела на стену. Резко округлила глаза «
и напрочь забыла все свои намерения, связанные с Оксаной.
— О, катцендрейк, о, кошачье дерьмо! Ладно, поехали.
Вот только сразу стартовать не получилось. Стоило шофёру приоткрыть дверцу «БМВ», как наружу пулей вылетел овчар. Едва отбежав на два шага, пёс присел в характерной позе, отставив приподнятый хвост... Видимо, животное слишком разволновалось, пока рвалось на помощь хозяевам из закрытой машины. Из кобеля лилось нескончаемо и полужидко, причём, как скоро выяснилось, процесс начался ещё внутри «БМВ». Водитель, ругаясь на чём свет стоит, полез наводить марафет...
— Чтоб я сдох, — заворожённо глядя на овчара проговорил Коля Борода — Это ж дауфман!1 Я о них только в книжках читал...
Выражение его лица можно было приблизительно описать как «инфернальное восхищение». Человек сподобился лицезреть нечто отвратительное и ужасное, но и в "своём роде совершенное.
— Звучит как диагноз, — задумчиво проговорил Фраерман.
Коле послышалась в словах шефа насмешка, и он торопливо принялся рассказывать, как накануне Второй мировой немецкие военные кинологи, рабо-
> Речь идёт о так пазынаемой «овчарке Дауфмана». вроде бы выведенной фашистскими кинологами в конце 30-х гг. XX века но заказу частей С С как особо свирепой разновидности йеменкой овчарки для службы в конилап-рмх Многие сомневаются в реальности существования этой породы, которой якобы ещё и «приливалась кровь» африканских гиен. Тем не менее в некоторых городах мира содержание овчарки Дауфмана официально запрещено властями.
тавшие в Висбадене, по прямому приказу из рейхсканцелярии озадачились выведением особо свирепой породы. И вывели, взяв за основу немецких овчарок. И назвали по своему началышку Дауфману. И передали эсэсовцам. И те были в жутком восторге от того, с каким рвением дауфманы грызли несчастных зэков Освенцима Майданека и Дахау. Потом на Нюрнбергском процессе им это припомнили, но было уже поздно. Дауфманы вовсю использовались как производители, активно передавая родительской породе свою отравленную генетику...
— Ну вот вы мне скажите, на кого он похож? На кого, а? — тыча пальцем за окошко, где неиссякаемо трудился кобель, вопрошал Борода
— На гиену, — первой отозвалась Варенцова
В машине воцарилось ошарашенное молчание. Действительно, пёс, необычайно крупный и мощный для немца, имел могучую переднюю часть при очень скошенном крупе. Теперь, после Оксаниных слов, стало заметно, что его пропорции несколько отличались от обычных овчарочьих. Широкие челюсти, предназначенные смыкаться в чудовищной хватке. Необъятная шея, туго набитая мышцами, чтобы эти самые челюсти имели силу дробить буйвол шале кости. Кругловатые уши вместо привычных остроконечных «локаторов»... И пускай наука твердит о физической невозможности скрещивания гиены с собакой, как знать, чем в действительности занимались перед войной немецкие биологи? Если уж фашистские учёные вперёд всех построили дальнобойные ракеты и реактивные истребители и вплотную подобрались к атомной бомбе...
— Жуть, - снова за всех высказалась Оксана — Интересно, у него все прививки сделаны? Не дай Бог, укусит кого...
— Укусит — я его сам в болоте утоплю, — мрачно пообещал Борода — И прививками интересоваться не буду.
— Натеюсь, до смертоубийств не дойдёт, — сказал Фраерман. — Оксана Викторовна, вы не возражаете, если ваш котик ещё тут у меня посидит?
Странно, но Тихон, извлечённый из рюкзачка, кусать его и не думал. Наоборот, он уютно расположился у Матвея Иосифовича на коленях и знай себе умыватся, наверное, намывал деньги. Пальцы вора, украшенные изумрудами и сапфирами, почёсывали ему то грудку, то горлышко. Кот не возражал — они оба были одной крови. Оба быстрые, хищные, опасные — и каждый любил гулять сам по себе