– Да ну? – Его взгляд метнулся к Диор, потом снова ко мне. – И почему бы это?

– Почему – не имеет значения, черт возьми! Важно то, что у них больше шансов домчаться с тобой до Сан-Мишона. Честно говоря, мне бы хотелось, чтобы все было иначе. Ты прекрасно знаешь, что в трудную минуту я предпочел бы видеть рядом с собой тебя. – При этих словах я взглянул на Селин, на Фебу и еще больше понизил голос: – Но ты здесь единственный, кому я могу доверить вывести этих детей в безопасное место.

Лаклан стиснул челюсти, оглядывая берег реки, где перепуганные дети сбились в кучу. Тогда я заглянул ему в глаза и протянул руку – ту самую, которая вытащила его из пропасти, где я его нашел много лет назад.

– Доверься мне сейчас, Лаклан. Как доверился тогда.

Мой бывший ученик тяжело вздохнул и снова взглянул на Диор. В его проницательных зеленых глазах горели вопросы, подозрение, неуверенность, но он неохотно кивнул.

– Хорошо. Ради тебя, брат.

И когда я вздохнул с облегчением, он, наконец, пожал мне руку.

– Браво, угодник.

Габриэль поднял взгляд, когда историк заговорил, и брови у него нахмурились. Скрип пера Жан-Франсуа на мгновение прекратился, и вампир вежливо поаплодировал.

– За что именно?

Историк поднял руки, словно желая успокоить гостя за еще не нанесенное оскорбление.

– Пойми, я не хотел тебя обидеть…

– О, не дай бог.

– …Но даже ты должен признать, что тебя едва ли можно назвать самым утонченным из главных героев, де Леон. И все же время от времени ты проявляешь такую ловкость рук, которой могли бы позавидовать даже Илон.

– О чем ты, черт возьми?

Жан-Франсуа понизил голос, имитируя тон и голос Габриэля.

– В трудную минуту я предпочел бы видеть рядом с собой тебя. Но ты здесь единственный, кому я могу доверить вывести этих детей в безопасное место, – усмехнулся вампир, скривив рубиновые губы. – Представление, достойное театра Д’Ор в Августине. Дело не в том, что ты доверил своему бывшему ученику защитить этих детей от опасности. Ты просто не мог доверить ему тайну Диор. И чтобы поскорее оторвать нетерпеливые лапки своего среброносного детеныша от собственной прекрасной шевелюры, ты солгал ему прямо в лицо. Человеку, которого ты называл братом. Человеку, который, несмотря ни на что, все еще считал тебя героем.

Последний угодник-среброносец скрестил ноги, барабаня кончиками пальцев по ботинку.

– Лучше быть сволочью, чем дураком.

Жан-Франсуа улыбнулся.

– Ты не сволочь, де Леон. Ты самая настоящая манда.

– Ты то, что ты ешь, вампир.

– Очаровательно.

– Моя жена определенно так думала.

Вампир усмехнулся и обмакнул перо, перевернув еще одну страницу.

– Ведомые старшими детьми, – продолжил Габриэль, – малыши поплелись вверх по реке, молчаливые, печальные, но явно довольные тем, что уходят. Юнец с пушком на подбородке пожал мне руку на прощание, Исла кивнула, пробормотав извинения, другие одарили Диор грустными улыбками или торжественными поклонами. А маленькая Мила крепко обняла меня за ногу и подняла свою кукольную ручку, чтобы помахать Фебе.

– Пока, Кисуня.

– До свидания, мадемуазель Мила, – сказал я, целуя ее в лоб. – Присмотри за Лакланом вместо меня, ладно?

Упомянутый Лаклан посадил девчушку на спину Самородка, лицо у него было мрачным, словно затянутым темными грозовыми тучами. Я знал, что, отсылая его, поступаю мудро, но все же это расставание саднило, будто глубокая рана. Кроме того, я помнил, что ожидает его в Сан-Мишоне, и от этого мне становилось еще хуже.

– Au revoir, Лаки, – сказал я, крепко обнимая его. – Будь осторожен, и светлого вам пути.

– И вам. – Он похлопал меня по спине, прокашлялся и разорвал наши крепкие объятия. – Габи, то, что я сказал… об Астрид. Она прекрасная женщина. Я был неправ.

– Ничего страшного, брат. Для таких друзей, как мы с тобой, это не имеет значения.

Он грустно улыбнулся, глядя на север.

– Передать что-нибудь Сероруку и другим?

У меня внутри все сжалось, когда я услышал эти слова, и ветер принес совсем другой холод.

– Лаки, когда придешь в монастырь…

Он приподнял бровь, когда мой голос затих.

– Да?

Я посмотрел на Диор. На свой клинок. И снова почувствовал желание признаться во всем, что сделал, чтобы хоть немного смыть кровь со своих рук. Но я точно знал: ничего хорошего из этого выйдет.

– Поднимите за меня бокалы вместе с братьями, а?

Он улыбнулся и нежно хлопнул меня по плечу.

– Хорошо, друг. Многие из нас по-прежнему с теплотой вспоминают о тебе, несмотря ни на что. В Черном Льве всегда будет гореть серебро.

Повернувшись к Диор, мой ученик вытащил из-за пояса длинный меч.