Тело напряглось, как перед боем. Грин отчетливо слышал в ее голосе то, чего там никак не должно было звучать после триумфа, – паническое, удушающее отчаяние и ужас. Все это маскировалось деланым спокойствием, но обмануть Акселя не смог бы никто. Личное уступило место рабочему.

– Что случилось?

Вопрос прозвучал слишком лично, слишком обыденно и одновременно естественно. И с той ноткой заботы, на которую он, черт побери, никакого права не имел. Он отказывал себе во всем, держал себя в ежовых рукавицах, сгорал на беговой дорожке и – наконец-то! – в зале, где с маниакальным упорством, наплевав на все запреты, боль, слабость, граничащую с потерей сознания, возвращал телу былую форму.

Одна песня. Один монолог. И чертова надежда перевернула все.

– Не по телефону. Я в больнице, реанимационное отделение травмы.

– Что с вами случилось?

– Агент, – мягко произнесла она как будто из последних сил, и Акселю стало стыдно. – Пожалуйста.

– Я буду через пятнадцать минут.

Он отключился, выхватил из шкафа давно забытую там запасную мотоциклетную куртку, шлем, сбежал вниз, игнорируя хромоту и взрывную боль, так привычно разорвавшую тело. Мотоцикл удалось восстановить после аварии, но Аксель еще не садился на руль, будто опасаясь, что старинный друг снова подведет и в этот раз удача не будет столь благосклонной. Но сейчас у Грина не оставалось времени на автомобиль. Мотоцикл вдвое быстрее. Даже ночью, даже без пробок.

Старый друг отозвался низким рокотом, и по телу пробежала дрожь. Бывший детектив коснулся бензобака. Бледные пальцы пробежали по рулю, приборной панели, по сиденью, провели по кофру. Как будто заново знакомясь, спрашивая разрешения. Натянув перчатки с защитой, шлем и застегнув куртку, которую он надел прямо поверх водолазки с высоким горлом, Аксель завел мотор, снял мотоцикл с подножки и слетел на дорогу. Именно – слетел. Адреналин ударил в голову, а за спиной будто развернулись крылья.

Нет, подгоняла его не эйфория и не радость.

Мышцы гудели, голова отзывалась резкой болью, а сердце стучало от ужаса из-за отголосков пережитого, которые навалились на него мгновенно, стоило только оторвать ноги от земли.

И все же он летел, едва касаясь колесами гладкого полотна дороги. Летел, потому что Теодора сказала одну важную вещь. Он был прав. И сказано это было таким тоном, что сомнений не оставалось. Ее звонок был продиктован не личным. Она звонила агенту, расследовавшему дело и подозревавшему, что семье Рихтер грозит опасность.

Ему понадобилось девять минут, чтобы добраться до больницы. Оставив мотоцикл на парковке, Грин бросил перчатки в шлем и взбежал по лестнице, превозмогая боль. Он знал, куда идти. Медперсонал не остановил: видимо, их предупредили.

Теодору Аксель нашел в коридоре реанимационного отделения. В палату ее не пускали. Женщина сжимала в руках стаканчик с кофе и выглядела невменяемой. Волосы растрепались, глаза огромные, взгляд в пол. Она была совершенно одна, и почему-то от этого Грину стало не по себе. Это тоже было неправильно!

– Мисс Рихтер?

Она медленно подняла на него остановившийся взгляд. Что ей вкололи? Зрачки расширены. Аксель положил шлем на подоконник и осторожно приблизился, будто перед ним сидела не Теодора, а дикий зверь. Она улыбнулась безумной улыбкой и тут же посерьезнела. Взгляд остекленел.

– Быстро, – чуть слышно пробормотала она. – Был где-то рядом?

– Мисс Рихтер.

По ее губам скользнула горькая усмешка.

– Мой отец, – прошептала она, – там.

– Что с ним?

– Мой брат… умер.

Грин, который уже собирался сесть рядом с ней, остановился.

– Умер?

– Разбился на машине. Увлекся любовницей, слетел с дороги. Автобан.

Эта фраза выпила из нее остатки сил. Стаканчик выпал из ослабевшей руки, кофе расплескался.

Грин беспомощно огляделся, не понимая, то ли хватать ее на руки, то ли звать медсестру. Вместо этого сделал третье. Сократив наконец расстояние между ними, коснулся ее запястья, пытаясь поймать пульс.

– Я думала, что ты придумываешь опасность, чтобы оттолкнуть. Чтобы научить, продемонстрировать, что я тебе не нужна. Считала, что все это ерунда. Рихтер – непобедимы. Монументальны. Но видишь, я сижу здесь. Живая и никому не нужная. Уилл умер. Я отказалась от наследия. А отец… он не выдержал этого. Я не думала, что…

– Что значит «не выдержал»? – глухо спросил Аксель, опустившись на скамейку рядом с ней.

От нее еще пахло чем-то терпким и чужим. Парфюм? По телу пробежала дрожь, но Грин заглушил инстинкты.

– Пытался повеситься. Я вытащила его из петли. Я не знаю, что с ним. Ему делают какую-то операцию.

Она уткнулась взглядом в свои руки и говорила свистящим больным шепотом, как будто кто-то распорол ей легкое. Только вот кровоточило не оно. Теодора прикрыла глаза и откинула голову, неловко ударившись о стену.