Как это может не трогать? Ее вокал был не только потрясающе чист, но и мощен. Поставленное дыхание, приятный обволакивающий тембр с бархатистыми низами и мощными наполненными звуком и силой верхами. Авирона играючи переключала регистр, вкладывая в песню больше, чем просто звук.

Концерт шел своим чередом. Корсар управлял музыкой. Авирона пела, оставаясь в маске. После десятой или двенадцатой песни она сделала шаг в тень и поднесла руку к глазам, будто сомневаясь.

– Полтора года назад прошел мой последний концерт, – заговорила она, и Грин почувствовал, как по коже бегут мурашки. – Если бы не один человек, неизвестно, как закончился бы для меня тот вечер и увиделись бы мы снова. Придя в себя, я решила, что не должна больше рисковать. Не имею права. Мое инкогнито раскрылось, и это казалось концом. – Она подняла голову и медленно потянула ленту вниз. – Я разрывалась между двумя жизнями, между собой и долгом, между успехом и душой. – Лента полетела в толпу, которая отреагировала воем. Заложило уши, но Грин неотрывно следил за каждым движением Теодоры. Теперь он видел ее глаза. Умело подведенные, они засияли, когда впервые за этот концерт на лицо направили софиты. Господи, как она была прекрасна! – Я разрывалась между успехом и душой. Этот человек, спасший мне жизнь, спросил, как я собираюсь совмещать бизнес и карьеру певицы. Тогда этот вопрос показался мне подлым. Это было больно. – Толпа сочувствующие вздохнула. Аксель смотрел на Теодору, понимая, что сейчас она с ним более откровенна, чем в личных разговорах. Как будто этот монолог на глазах у сотен совершенно посторонних людей для нее – единственный способ достучаться. До него. До себя. До отца. – Но я пережила эту боль. И я безумно благодарна ему за честность. Если в вашей жизни есть человек, достаточно сильный, чтобы говорить правду, держитесь за него изо всех сил. Поверьте, правда – это лучшее, что вам могут дать. – Раздались редкие смешки и аплодисменты. Тео обвела зал внимательным взглядом, и публика снова притихла. – Мне понадобился год, чтобы понять, чего же я на самом деле хочу. Кого люблю. И к чему стремлюсь. И вот я стою перед вами. Теперь вы видите мое лицо и знаете, что Теодора Рихтер и Авирона – один человек. Прости, отец. Я выбираю музыку. И себя.

Толпа взревела. Крики, в которых слышалось «мы любим тебя», «пой для нас», «ты красотка» и еще тысячи аналогичных посылов, аплодисменты и топанье сотен ног утонули в неожиданном проигрыше гитары. Электрогитара перекрыла всех. Тео отступила в тень. Аксель видел, как дрожат пальцы певицы.

«Кого люблю».

Она сказала «кого люблю». Глупо надеяться и бояться, что это адресовано ему. Но когда он услышал слова песни, все сомнения почему-то исчезли. Это была настоящая исповедь, пронизанная страхом и болью отверженности, пониманием, что холодность – лишь стена, которая призвана защитить. И надеждой, что придет время, когда эта защита не понадобится. Дыхание перехватило, Грин откинулся на спинку кресла, не сводя взгляда со сцены и напрочь забыв, что он здесь тоже работает. В эти минуты своим голосом Теодора разрезала его на части, препарируя, вытаскивая наружу чувства, которые он заталкивал на самое дно души. Певица не смотрела в его сторону, хотя знала, где он сидит. Ее взгляд был направлен туда, где находился ее отец.

Может… песня посвящена Дональду?

Захотелось курить. Казалось, что он не сможет досидеть до конца, но вот прозвучали последние ноты. Оглушительная тишина.

Грин видел девушек, размазывающих по лицу тушь. Некоторые парочки бросились друг к другу в объятия. Целовались.

Дональда Рихтера в зале больше не было. Как и Эллы Уильямс. На лице Теодоры ничего не отразилось. Она отступила в тень, подняла руки в стороны и запрокинула голову, похожая на богиню, сошедшую с Олимпа. Грин встал, чтобы не пропустить ни движения. Запомнить все. Сохранить.

Рост позволял ему смотреть поверх голов вскочивших с места зрителей.

Он начал аплодировать. Зал подхватил. Раздались крики «браво». Тео опустила руки. Поклонилась. И вдруг к ней подошел Корсар. Впервые выступив из тени, он привлек певицу к себе и… поцеловал?

– Привет, народ! – глубоким звучным голосом заговорил он в микрофон. – Вы все меня знаете. И знаете артистов, с которыми я работаю.

– Ты красавчик! – отреагировала публика.

Красавчик. Худощавый, изрезанный татуировками. Взгляд холодный и цепкий. Аксель уже его ненавидел.

– Я рад сообщить о том, что певица Авирона сегодня вечером подписала контракт с «Корсар продакшн». Вас ждут десятки хитов и концертов!

Развернувшись, Грин направился к выходу, прорезая толпу и злясь на себя.

Идиот.

– Ты на хрена это сделал?

Тео ударила Корсара в обнаженную грудь. Тот расхохотался и отступил.

– Ты меня покорила. Это невероятный концерт. Боже, Тео, как ты пела, что ты делала с залом! Я давно такого не видел. Это мировой уровень! Ты понимаешь? Мировой! Ты должна выступать на лучших площадках по всему миру! Мы сделаем тур – Европа, Штаты, Россия. Я поеду с тобой. Это феноменально.

– Джерри. Зачем ты поцеловал меня?

Он перевел на нее веселый взгляд и ухмыльнулся.

– Тебе не понравилось? Надоели мои поцелуи? Подписали контракт, и я превратился в «работу»? Да?

Она побледнела. Сделала шаг назад.

– Просто…

– Просто ты не любишь меня.

– Люблю! – горячо возразила она. – Но не…

– …не так, – закончил он, улыбаясь. – Милая. – Он сделал шаг к ней, а она от него – и уперлась в стену. – Я поцеловал тебя, потому что обезумел от твоей красоты и от твоего голоса. Потому что я продал бы душу, чтобы последнюю песню ты посвятила мне.

– Ты меня тоже не любишь, это все эмоции после концерта.

Приближаясь, он покачал головой. Остановился, положил ладони на стену по обеим сторонам от ее головы. Его запястья скрывали тонкие ремешки браслетов. Грудь взволнованно поднималась в такт дыханию. Он был близко. Слишком близко. Проработанное подтянутое тело, разгоряченное выступлением, внимательный взгляд зеленых глаз. Все тот же Джерри. Впервые проявивший в отношении нее попытку обозначить границы.

– А если люблю? – выдохнул он ей в губы.

Она упрямо затрясла головой.

– Джерри, не надо все портить. Мы просто…

– Спим? – Он приподнял ее подбородок, заставляя смотреть в глаза. – Так давай спать. Как и было. Без ожиданий и обязательств. Нас ждут гастроли.

– Я не хочу гастроли. В контракте обозначен регион – Треверберг.

– Не хорони свой талант.

– Не указывай мне, что делать! – Она снова ударила его в грудь и тут же расслабила руку, положила ладонь на горячую влажную кожу. – Не торопи меня, – тише сказала Тео, ловя его взгляд. – И не надо целовать меня на публике.