На рот Сизин легла тряпка. Слабые руки вцепились в нее, потянули с головы капюшон. Лирия нажала сильнее, стиснула нос Сизин. Глаз принцессы широко раскрылся, яростно впился взглядом в Лирию. В конце концов Сизин лишилась сил и задохнулась; ее глаз закатился, и Лирия позволила телу упасть на простыни.

– Какой смелый поступок, Просвещенные Сестры, – негромко произнес чей-то каркающий голос. Лирия и Яридин выпрямились и посмотрели на сокола. Раздался треск, и его голова вернулась в нормальное положение. – Поистине дерзкий.

Просвещенные Сестры переглянулись.

ЯРКИЙ ДЕНЬ СТРЕМИТЕЛЬНО катился мимо нас, словно на заре кто-то слишком усердно раскрутил колесо солнца. Посмеешь зевнуть или позволишь себе погрузиться в грезы – глядь, и час пролетел. Улицы снова обрели свой ритм, и он оказался довольно быстрым. Люди спешили, стремясь возместить потерянные дни, когда все жались по углам от страха. Там, где слишком долго царила неуютная тишина, жители теперь, казалось, прилагали усилия, чтобы возместить ее избыток. Мои уши звенели от шума тяжелых повозок, копыт, криков торговцев, а также самых разнообразных проклятий и угроз, которые можно услышать на оживленной улице. Даже попугаи, сидевшие на навесах и флагштоках, яростно кричали.

Бурлящие толпы стали для нас своего рода укрытием. Наши лохмотья без труда растворились в калейдоскопе разноцветной одежды. Перед Аноишем все расступались, давая нам дорогу, но он не был единственным конем, поэтому мы не привлекали к себе особого внимания. Посередине улиц грохотали экипажи. Тонконогие насекомые тяжеловесно топали по мостовой.

Еще до зари печи Аракса запылали, словно вулканы Разбросанных островов. Над доками в небо летели клубы дыма, и все вокруг было покрыто слоем сажи. Я лениво провел большим пальцем по небу, словно пытаясь стереть грязь со стекла. Ничего не изменилось.

Куда ни посмотри, повсюду были доспехи и оружие. Мы прилагали все усилия, чтобы держаться подальше от вооруженных людей – телохранителей, городских стражников и солдат, и поэтому шли туда, где толпы были больше. Мы закрывали лица тряпками, а если кто-то проявлял к нам излишнее внимание, то мы даже торговались с продавцами, делая вид, будто хотим что-то купить. Такова была наша тактика.

Охота, очевидно, еще не закончилась. Солдаты переговаривались, закрывая рты ладонями, и я практически чувствовал, как их взгляды текут по моим парам. Время от времени поднимался крик, после чего каких-то женщин или призраков останавливали и вытаскивали. Тогда мы втягивали головы в плечи и сворачивали на другую улицу.

Мили под нашими ногами тянулись мучительно долго. Солнце летело вперед, а вот мы за полдня прошли всего два района. Время от времени попадались уже знакомые места – улицы, по которым я пробегал, удирая из Небесной Иглы. Возвращаться не очень приятно – ведь обычно ты возвращаешься, если что-то потерял или потерпел поражение. Я не стал думать о том, что расстраивает меня в данном случае.

Пытаясь скрыться от голодных глаз, мы нашли и новые места. Нилит тратила все силы на то, чтобы не упасть, а я все это время глазел на город. Между шпилями, иногда под опасными углами, тянулись высокие дороги. Некоторые из них были настолько древними, что уже начали проседать. На углу я увидел двух крошечных призраков в желтых платьицах; они со смехом резвились, перебрасываясь игрушечным жуком, сделанным из куска шкуры. Их окружали вооруженные охранники с кислыми лицами, а за детьми стояли более взрослые призраки и вполголоса о чем-то увлеченно переговаривалась – несомненно, о чем-то важном. Меня едва не вывернуло наизнанку, когда я увидел на руках девочек белые линии – им выпустили кровь, не дав дожить и до десяти лет. Нилит была права: кодекс – это яд.

Я невольно восхитился ее решимостью. Укус слазергаста уже начал вызывать у нее бессонницу, и пару часов, а может, и больше, она ворочалась в постели, пока мы с Острым рассказывали друг другу о том, что произошло с нами после его неожиданного выхода из «Возмездия». Он не разделял моей радости по поводу смерти Хираны и даже сказал, что это убийство. Он не осудил меня, но после этого умолк.

Более того, за целый день мы с ним едва перекинулись парой слов – настолько сильным оказалось давление, которое мы испытывали, стараясь оставаться незамеченными на оживленных улицах. У Нилит, несомненно, была своя боль, свои тревоги – как и у меня. Монета провисела у меня на шее совсем недолго, но мне уже ее не хватало. Я словно оставил в Небесной Игле часть себя. Монета тянула меня к себе, и я постоянно мечтал о ней.

Я понятия не имел, что сестры собирались с ней делать. Я до сих пор был в целости и сохранности… ну почти. Если они действительно борются за свободу призраков и справедливость, то придут к Великому колодцу Никса и улыбнутся, когда императрица бросит в него своего мужа. Возможно, они просто решили взять монету на хранение. Эти доводы были детскими, наивными, но только они меня утешали. Предательствами я уже был сыт по горло.

Когда вторая половина дня скользнула в вечер, а затем – в поздний вечер, мы добрались до яркого цветного пятна – Королевского рынка. Здесь царило оживление; здесь все орали и толкались, и рынок в целом был похож на поле боя. Несколько дней жители сидели по домам, а это означало, что часть товара испортилась. Испорченный товар – это скидки. Скидки – это безумие. Просто экономика, ничего особенного.